Чекистские были - Лев Петрович Василевский
Нам оставалось подождать машину и, опечатав дом, сдать его под охрану председателя поселкового Совета. В этот момент с веранды в комнату вошел какой-то мужчина. Увидев нас, он что-то пробормотал и повернулся, чтобы уйти.
— Куда же вы? Вы к хозяйке пришли? — спросил Щекотихин, опуская правую руку в карман.
— Я зайду в другой раз…
— Руки вверх! — резко приказал Валентин и выхватил из кармана пистолет. — Имя, фамилия?
Я подошел к незнакомцу, извлек у него из-за пояса за спиной спортивный десятизарядный пистолет.
— Имя, фамилия, живо! — повторил Щекотихин.
— Авдонин…
— Алексей Авдонин? — с нескрываемой радостью произнес мой товарищ.
— Д-да, Алексей, — с удивлением произнес вошедший. — Что вы от меня хотите?
— Узнаете, если сами не догадываетесь. Вверх, вверх руки! Ну быстро!
К дому подъехала наша машина, и Николай появился в комнате. Щекотихин приказал Николаю надеть на задержанного наручники и обыскать его. Николай извлек из бокового кармана пиджака Авдонина документы, по которым тот значился служащим кооператива в небольшом городке Зугдиди в Западной Грузии, два железнодорожных билета: один на местный поезд от Батуми до Чаквы и обратно и билет на вечерний поезд до Тбилиси. Валентин оба билета поднес к электрической лампочке, чтобы посмотреть на свет пробитую на них компостером дату. Оба билета были датированы сегодняшним днем.
Мы опечатали двери, закрыли ставни на окнах, залили горевшие в плите дрова и вышли из дома. Арестованных рассадили в машине: Усову рядом с шофером, а Авдонина между собой на заднее сиденье, не забыли захватить овчарку, на которую надели намордник. Приехав в ГПУ, мы сдали арестованных в комендатуру. Собаку же пришлось везти в питомник пограничного отряда. Со всеми этими делами мы провозились долго, порядком устали, были голодны и едва успели к десяти часам вечера забежать в столовую, чтобы наспех поужинать.
Осипов, узнав, что Авдонин был именно тем, кого мы безуспешно разыскивали, сказал:
— Не завалите дело в процессе следствия. Продумайте план допроса, сперва займитесь Усовой.
На следующее утро я спросил Щекотихина:
— Авдонин занимается стрелковым спортом? Для чего у него такой пистолет?
— Стрелковым спортом, говоришь? Навряд ли. У него боевое оружие для каких-то определенных целей. Патрон такой же, как у мелкокалиберной винтовки. Им можно убить кого хочешь, особенно если стрелять с близкого расстояния.
Валентин замолчал, прищурился, стараясь что-то вспомнить, а затем стукнул себя ладонью по лбу, стал с лихорадочной поспешностью перелистывать папку с материалами.
— Смотри, здесь написано, что старик Нифонт был ранен из мелкокалиберного оружия! Так, так… Вот для чего у этого молодца был мелкокалиберный пистолет. Оружие как будто бы и спортивное, но вместе с тем убойное и стреляет почти бесшумно!..
Начали мы с того, что разобрали содержимое шкатулки, отобранной у Анастасии Усовой. В ней были старые письма, главным образом переписка с покойным мужем, когда он еще был на фронте в период первой мировой войны, несколько незначительных по содержанию писем от отца и матери Ксении за 1914–1928 годы. Большой интерес представили фотографии, вернее, две из них. На одной, датированной мартом 1919 года, были сфотографированы двое военных — офицер и солдат. Офицером был умерший в 1922 году муж Усовой, а в солдате нетрудно было узнать Алексея Авдонина. Кроме обычного для близких родственников посвящения, на обратной стороне фотографии указывалось место, где она была сделана или откуда была прислана. Этим местом был город Салоники в Греции. На второй карточке был Алексей Авдонин, сделавший короткую надпись: «Верному другу моего друга и покровителя. Алексей Авдеев. Май 1921 года. Тифлис».
Фотографии заинтересовали нас. Возникали, по крайней мере, три вопроса, требовавшие убедительных ответов и, как нам казалось, имевших существенное значение для следствия: что связывало в царской армии офицера в чине капитана с рядовым солдатом? Почему они оба оказались во время войны за границей, в Греции? Почему на фотографии восьмилетней давности вместо фамилии Авдонин стоит фамилия Авдеев?
7
Итак, Алексей Авдеев (он же Авдонин) был ночным гостем Пафнутия. У него при аресте был обнаружен мелкокалиберный пистолет иностранного производства. Старик Нифонт, как показывала извлеченная из его плеча пуля, мог быть ранен только из такого оружия. Намерение убить старика могло быть вызвано только желанием избавиться от свидетеля своего ночного появления в Новом Афоне у привратника, тесно связанного с бывшим настоятелем монастыря Иосафом: а Иосаф в Абхазском ГПУ значился как агент английской разведки.
Мы оба были убеждены, что Авдонин покончил бы с Болквадзе, если бы тому удалось успешно перебросить Ксению в Турцию и вернуться в Чакву.
Исходя из этих соображений, мы решили вторым допросить Султана Болквадзе.
— Где вы встречались с Авдониным? — начал Ще-котихин.
— У себя на кукурузном участке.
— Почему там, а не в доме?
— Я предлагал ему зайти, выпить стакан вина и все обсудить, но он отказался, дескать, нас вместе никто не должен видеть, даже моя жена и дети.
— А на участке?
— Участок за окраиной Чаквы, невдалеке от моря, зарос кукурузой.
— А если бы Авдонин вас там убил, тоже никто не увидел бы? — неожиданно задал вопрос Щекотихин.
Болквадзе обеими руками закрыл рот и с испугом смотрел на нас:
— Зачем убил?
— Затем, что вы ему больше не нужны. Сделал дело, а свидетеля на тот свет!
Болквадзе обхватил голову руками, застонал, покачиваясь из стороны в сторону. Он был потрясен. Затем рассказал, что с Авдониным его познакомила Усова, которой он когда-то сбывал контрабандные веши, а позже, весной, работал у нее в саду, окучивал деревья, чинил ограду. На переброску Ксении он согласился, прельстившись возможностью хорошо заработать на этом деле.
Учитывая его откровенные показания, неграмотность, местное происхождение, мы решили в отношении его также ограничиться предложением об условном осуждении. Хотя я и предлагал сделать такое заключение, но не очень был уверен, что все члены особого совещания согласятся со мной. Тогда и во все последующие годы работы в органах я помнил слова В. И. Ленина, сказанные им в речи на четвертой конференции губернских чрезвычайных комиссий 6 февраля 1920 года: «…мы должны учитывать новый переход от войны к миру, понемногу изменяя тактику, изменяя характер репрессий». Теперь, когда война отошла на несколько лет назад, чекист не должен на всех оступившихся и заблуждающихся смотреть холодными глазами, хотя мы обязаны сохранять и боевую готовность.
8
Константин Осипов, внимательно, но вместе с тем деликатно наблюдавший за нашими действиями, указал нам на Алексея Авдонина как на основную фигуру начатого нами дела. Он
