Камни Рун. Том 2 - Александр Якубович
Почти сутки я картинно трясся в повозке, что везла меня обратно, к поместью местного лорда.
Конечно же, полноценно прикинуться Нассиром я не мог. Слишком мало мы были знакомы с парнем, чтобы я мог копировать что-то, кроме посадки в седле и некоторых интонаций. Но Нассир очень удачно огрел меня камнем по голове, а рассечения на лбу выглядели по-настоящему угрожающе.
Удар по голове — не шутка. Если неудачно упасть с лошади, можно и дураком остаться, да и многие профессиональные бойцы ям умом и сообразительностью никогда не отличались. В первую очередь — из-за постоянных ударов по голове. Не рекомендовалось принимать и тяжелые удары оружия на шлем. Я лично, еще в бытность свою бродягой, видел нескольких бывших матросов, что навернулись со снастей или которым не повезло в пьяных драках, и которые остались после этих происшествий дурачками. Один даже говорить разучился, так вечно сидел и пускал слюни, зло потрясая протянутой рукой — такой у него был способ выбить из прохожих милостыню.
Сперва меня никто не трогал. По прибытию в замок меня отнесли в какую-то комнатушку, а едва кто-то входил — я сразу же закрывал глаза и прикидывался спящим. В голове же моей роились мысли, в первую очередь о том, что я сделал.
Если ранее я лишал жизни только в бою, то теперь все встало с ног на голову. Лично Нассир мне никак не угрожал, до последнего парень сохранял спокойствие и некоторую доброжелательность. Он искренне верил в то, что я рано или поздно признаюсь в том, что являюсь колдуном, продемонстрирую людям его дяди магические печати, и вся эта канитель закончится. Он не раз намекал и прямо говорил о глубоком уважении к членам Круга в этих краях, он был целиком и полностью уверен в том, что я маг. А я же поступил с ним вот так… Мало того, что его кончина была полна ужаса и страха, я лишил и его родных знания о том, что случилось на самом деле. Для лорда Аштона и его брата, отца Нассира, непутевый отпрыск просто исчезнет и больше не вернется. Когда человек умирает — рано или поздно боль уходит. Убитый горем родитель ходит на место сожжения или упокоения — как это было в Дагерийской Империи — разговаривает с усопшим, принимает реальность. Исчезновение же — самое мерзкое, что может произойти. Пройдут годы, прежде чем родня Нассира, на которого возлагались серьезные надежды, смирится с тем, что он никогда не вернется, а вопрос, почему же парень сбежал, навсегда останется висеть в воздухе. Вот так я поступил с парнем, который, по большому случаю, не сделал мне ничего плохого и который мне, фактически, доверился, не пытаясь сбежать или как-то навредить нашим лошадям.
Но и каяться я не собирался. Не собирался упрощать задачу преследователям, не собирался рисковать будущим целых поколений только ради успокоения своей совести. Подобный эгоизм был недоступной для меня роскошью. У меня была цель — камень и Эдриас, и единственным человеком в этой части света, чья судьба меня тревожила по-настоящему, была Отавия. Но принцесса в безопасности, я был в этом уверен. Слишком мне повезло с пленником, Аштоны должны были бросить все силы на мои поиски, проигнорировав беглянку.
К концу недели пребывания в замке мне все же пришлось начать контактировать с людьми. Я все еще лежал на кровати, постоянно делал вид, что меня тошнит, а ноги — не держат, но и бесконечно отмалчиваться не получалось. Так что пришлось делать вид, что после удара «Нассир» потерял память.
Лорда Аштона и отца Нассира я видел лишь раз. Крепкие и рослые мужчины с обветренными лицами, они зашли в мою комнатушку на пятый день, молча посмотрели на меня, попытались задать пару вопросов, но нарвавшись на искреннее непонимание с моей стороны, довольно быстро удалились прочь. Моим же постоянным компаньоном а, скорее, соглядатаем и тюремщиком, стал старый слуга по имени Заур.
Заур служил в замке и был холопом лорда Аштона. Не имея собственного имущества и прав, он всю жизнь отработал в коридорах замка, а на старости лет был сослан во двор, подметать конюшни и заниматься мелкими делами. У старика была скрюченная годами спина, разбитые от тяжелого труда руки и густые седые брови, что резко контрастировали с почти лысым черепом. Из-под бровей на мир смотрел злой цепкий взгляд обездоленного человека, а неприятный эффект усиливался многократно сломанным носом неправильной формы и беззубым ртом с тонкими, вечно трясущимися губами. Он выносил мой ночной горшок, приносил воду для умываний и пищу, и при этом очень пристально наблюдал за каждым моим движением.
Не знаю, в каких отношениях был Нассир со стариком ранее, но мне Заур не понравился. И не потому что он был для меня опасен и мог донести своему господину, что со спасенным племянником что-то не так, а просто — как человек. Не любил я таких злых стариков. Пусть их доля была тяжела и незавидна, пусть они родились полу-рабами, вынужденные влачить жалкое существование в качестве чужого имущества… Но ведь всегда можно остаться человеком, так? Но Заур был из той породы людей, что более походили на озлобленных собак, готовых порвать тебя на куски. И пусть у этого старого пса зубов уже и не было, но вот злости — хоть отбавляй.
— Благодарю, Заур, — кивнул я старику, когда тот, кряхтя, поставил передо мной таз с чистой водой.
Холоп на мои слова лишь мерзко осклабился, демонстрируя пустые десны, и тут же засеменил прочь из комнаты, чтобы принести завтрак.
Сегодня был важный день — я планировал одеться и выйти на прогулку, то есть, на разведку.
Накануне меня еще раз посетил отец Нассира, пытался разговорить, но я лишь тупо кивал головой и раз за разом повторял, что все — как в тумане. По скорбному лицу мужчины было понятно, что он волнуется за отпрыска, мне же оставалось лишь стыдливо прятать взгляд, помня, что я сделал с сыном этого человека. Его труп сейчас, скорее всего, доедают дикие собаки или степные шакалы.
Но с одной вещью, сказанной командиром дружины Аштонов, я
