Ю. Попков - Искатель. 1963. Выпуск №3

«Смехотека» обеспечивала книги «Цербера» известным количеством юмора. В картотеке этого отдела были собраны шутки, выписанные из всевозможных юмористических изданий, а также скупленные по дешевке у безработных юмористов. Картотека имела рубрики: анекдоты о пьяных, о профессорах, о рассеянных, о заиках, о сумасшедших, о скупых, о попугаях и так далее.

В отделе, названном «Мораль», снова прочитывали обросший деталями, снабженный портретами и пейзажами детектив и вписывали в него несколько фраз, славящих добродетель и осуждающих порок, одну-две обязательные фразы о гуманизме, побольше о великих традициях Запада и непременно об «экономическом чуде».

Мы не упомянули об отделе, который носил сокращенное название «ЯОТ». Оно расшифровывалось так: «Яды. Оружие. Техника». Специалисты, работавшие здесь, отвечали за то, чтобы в детективе не было технических нелепостей. Если они читали в рукописи: «Он выстрелил в него из 17-зарядного кольта», они вычеркивали эту фразу, потому что фирма «Кольт» никогда не выпускала 17-зарядных револьверов. Специалист по вооружению вписывал на это место 9-зарядный парабеллум и снабжал соответствующую поправку сноской: «Превосходное и традиционное оружие знаменитой фирмы». Был и подотдел «Технология ужасов»; его сотрудники следили за тем, чтобы способы убийств достаточно потрясали нервы читателей.

Специалисты отдела «ЯОТ» отличались от прочих сотрудников издательства, которых они пренебрежительно называли «штатской публикой», молодцеватой выправкой. Они громко щелкали каблуками, обращались друг к другу по воинским титулам прошлых лет и дружно вставали, когда в отдел входил его заведующий — полковник в отставке Дрилленхенгст или его заместитель, отставной майор Штильгештанден. Они не пропускали случая поизмываться над неудачливым ученым Абердохом или над стариком фармакологом, который занимал устрашающий пост референта по ядам. Чтобы избежать осложнений, буде кто-нибудь из читателей пожелает отравиться или отравить, воспользовавшись указаниями, полученными в книге фирмы «Цербер», референт по ядам заменял названия доступных ядов более экзотическими, вроде «кураре», «эликсира Борджиа» и тому подобных, которые и звучат достаточно устрашающе и не могут быть куплены на углу в аптеке…

ГЛАВА III,

— Значит, о свадьбе думать не приходится, господин академик! — сказал отставкой почтмейстер Аугенвайс доктору Абердоху — своему убитому горем племяннику. Абердох посетил своего дядюшку, проживавшего в городке неподалеку от Бирштадта, в надежде получить совет: среди родных и знакомых Аугенвайс слыл мудрецом. Особенно в вопросах — практической жизни.

Они сидели в садике Аугенвайса. Садик был крошечным, как носовой платок, и потому затейливая клумба в углу выглядела как вышитая монограмма. Дядя и племянник ждали, пока закипит кофе. Кофе должен был кипеть в оригинальном кофейнике собственной конструкции отставного почтмейстера. С детства Аугенвайс подавлял в себе страсть к изобретательству и начал наверстывать упущенное, лишь уйдя в отставку. Его сад теперь поливался из поливального устройства конструкции Аугенвайса. Устройство не отличало людей от растений и поливало и тех и других с одинаковым усердием. По газонам сада, которые, впрочем, вполне можно было бы скосить обычной электрической бритвой, сновала косилка конструкции Аугенвайса, которой тоже не следовало попадаться на пути!

Кофейник Аугенвайса должен был произвести революцию, ибо был единственным среди сосудов этого рода, обладающим способностыо самостоятельно освобождаться от гущи. Но эта благоприобретенная способность лишила его более примитивных качеств: кофе закипал в нем чертовски медленно. Он не закипал так долго, что Аугенвайс, желая отвлечь внимание своего высокообразованного, но незадачливого племянника, успел подробно обрисовать ему всю мрачность жизненных перспектив доктора наук, перемещенного в корректуру.

— Чему тебя только учили в университете, если ты, Отто, не можешь написать даже паршивого детектива?

— Видите ли, дядя, — сказал Абердох, который в этом доме почти не заикался, — в давние времена сочинение детективных, или, как их называли некогда, авантюрных, романов было искусством. Вероятно, и я, как человек, не лишенный литературного дара, мог бы сочинить что-нибудь в этом роде. Но в наши времена издание детективов стало почти промышленным производством. В нем есть конкуренция, есть разделение труда. Фирма «Цербер» специализировалась на выпуске детективных серий с продолжением.

— Не понимаю, — сказал дядя, ловко выключив кофейник, который, едва вскипев, уже угрожал взрывом, — какая разница — сочинять чепуху с продолжением или без продолжения?

— Огромная! Роман разбивают на десять выпусков. Тот, кто задумается, заплатить ли пять марок за книгу, легко заплатит пятьдесят пфеннигов за одну тетрадь. А тот, кто купил одну, захочет купить вторую. Мы удерживаем читателя, как вы думаете, чем?

— Не знаю, — сказал дядя.

— Я тоже не знал. Мне объяснили. Мы удерживаем читателя ложными ходами. В каждый детектив, выпускаемый фирмой «Цербер», закладывается несколько ложных сюжетных ходов. Читателю кажется, что он напал на след преступника. Читатель шлет нам разгадку и попадает впросак: он пошел по ложному ходу. И сразу убиты два зайца. Мы отвечаем коротко: «Вы не угадали. Чтобы убедиться в ошибке, покупайте продолжение». Он покупает продолжение, выпуск за выпуском.

— Это первый заяц, — заметил Аугенвайс, разливая кофе.

— Второй заяц, — сказал Абердох, и отхлебнул кофе, и, поскольку он ждал совета от дядюшки, сделал вид, что не заметил привкуса жженой пробки, появившегося вследствие каких-то конструктивных просчетов, и продолжал: — Читатели шлют нам письма с разгадками. Из десяти писем по крайней мере одно содержит неожиданный сюжетный ход для какой-нибудь другой серии. Читатели, сами того не ведая, поставляют нам сырье. Мы его обрабатываем и печатаем, а читатели бьются и отгадывают, но всегда попадают впросак.

— Значит, вы просто жулики и меняете ход повествования от выпуска к выпуску? — догадался дядя.

— Зачем? Мы не жулики, мы математики, так говорит наш шеф. Представьте себе, дядя, что за столом сидит десять действующих лиц, десять персонажей романа. Их можно разместить за столом во всевозможных сочетаниях. Сколько может быть вариантов?.

— Сейчас сосчитаю, — сказал дядя. Он начал считать в уме, потом потянулся к бумаге…