Николай Прохоров - Комендант брянских лесов
— С удовольствием пойду на операцию, только вот мест этих не знаю, — сказал Егор. — В качестве проводника посоветовал бы взять Ефима. Он человек здешний, хорошо знает край. Я, например, с ним на любое задание пошел бы!
Командир вопросительно посмотрел на Леонова.
— Против Ефима Акимовича ничего не имею. Только одно сомнение: путь длинный, идти туда надо быстро. А оттуда, может быть, еще и бежать придется. Выдержит ли? Ведь он не молодой.
— Старик крепкий, сдюжит, — возразил Егор.
Когда было окончательно решено, кто пойдет на операцию, Леонов опять обратился к Гурову.
— Простите, товарищ командир, у меня к вам маленькая просьба, — сказал он и почему-то смутился. — Ботинки совершенно разорвались. А у Карасика много работы.
Нельзя ли мне вне очереди починить, — попросил подрывник, краснея до ушей.
— Сейчас же прикажу старшине уладить дело.
Через несколько минут Леонов уже сидел босой около Карасика, который, рассматривая вконец расползшийся ботинок, сокрушенно качал головой, видимо, не решаясь приступить к делу.
— Как ты ухитрился изорвать даже стельки, да еще и задник разбить? — наседал Карасик. — Задник — основа всякой обуви, и без него, по правилам, нельзя чинить.
— Понимаю. Другой бы тут ничего и не смог. Но ведь мы знаем, что ты, Сеня, был лучшим мастером в Клинцовском промкомбинате, — откровенно льстил подрывник. — Недаром Егор говорит, что Карасик из бересты может кожаные сапоги изготовить.
— Что он понимает в этом деле, ваш Егор?
Карасик действительно был весьма изобретательным сапожником. Весь длинный летний день, с утра до сумерек, можно было видеть его согнутую фигуру у низкого столика рядом с кухней. Партизаны соорудили Карасику надежный навес, позволяющий работать в любую погоду.
Мастерство и трудолюбие сапожника были просто неоценимы для отряда. С непостижимым упорством починял он уже много раз чиненую обувь бойцов, стараясь не допускать, чтобы партизаны ходили разутыми. В отряде его все любили.
В боевых операциях Карасик не участвовал. Командир и не настаивал на этом. В своей роли он был незаменимый в отряде человек.
Во второй половине дня ботинки Леонова были починены.
— Великий мастер ты. Семен! Право, без тебя весь отряд обезножил бы!—уже искренне восхищался он, натягивая ботинки.
Подрывники собрались в путь. Еще раз проверено оружие, уложены в вещевые мешки мины, тол, к поясам прицеплены гранаты, автоматные запасные диски. Как всегда, комиссар Куликов провожал их далеко за лагерь. Там, где еле заметная тропка сворачивала направо, Куликов остановился и крепко пожал всем руки.
— Действуйте, друзья мои, смело, но осторожно. Главное— не горячитесь, берегите друг друга. На вас, Ефим Акимыч, я надеюсь. Вы человек опытный, бывалый.
— Спасибо, — сдержанно ответил Ефим, тронутый словами Куликова.
— Не сомневайтесь, товарищ комиссар, — уверенно и спокойно проговорил Леонов. — Какая бы ни была охрана, улучим момент — поставим мину. Если нужно будет, трое суток пролежим у дороги, а задание выполним.
Комиссар долго смотрел вслед удалявшимся подрывникам, пока те не скрылись за поворотом.
Провожая людей на сложные, опасные задания, Куликову всегда было как-то не по себе, но он от всех умело это скрывал под видом внешней начальственной строгости. Чаще всего на такие задания приходилось подбирать людей молодых, смелых. И комиссару казалось, что они по неопытности легко могут попасть в беду.
Это было не совсем так. Многие из них, несмотря на молодые годы, были испытанными воинами, прошедшими хорошую школу партизанской борьбы. Куликов рассудком понимал это, но сердце его всегда по-отцовски болело, когда он провожал ребят.
Михаил Сергеевич Куликов, много повидавший на своем веку человек, половину жизни провел на партийной работе. Она научила его хорошо разбираться в людях, оберегать их от ошибок. Эта профессиональная черта партийного работника доставляла ему во вражеском тылу много неприятностей.
Когда фронт приблизился к его родным местам, ему было предложено эвакуироваться. Но секретарь райкома не представлял себя далеко от фронта, от своего района. Зимой 1941 года Михаил Сергеевич обратился в Орловский обком партии, который находился тогда в Ельце, с просьбой отправить его в тыл врага, в хорошо известные ему брянские леса для организации партизанской борьбы с оккупантами.
В Ельце Куликов оставил свою семью, шестнадцатилетнего сына, который еще при нем все время порывался пробраться к партизанам или добровольцем пойти в армию. И теперь, глядя вслед уходящим партизанам, ему казалось, что среди деревьев с автоматом через плечо мелькает хрупкая фигурка его сына.
...Извилисты и длинны партизанские тропы, незаметны для неопытного глаза. Часто пересекаются они оврагами или широкими шляхами, непроходимыми зарослями или открытыми полянами. По ним надо ступать осторожно, прислушиваясь.
Вот впереди подозрительно шелохнулся куст, хотя даже вершины деревьев неподвижны. Остановись, понаблюдай за этим кустом. Ага! Это выпрыгнувший заяц задел его. Но кто мог спугнуть чуткого зверька, не любящего покидать свою лежку в дневное время? Где-то хрипло каркнула ворона. Прислушайся, проследи, в каком направлении удаляется ее голос. А вот справа на уровне человеческого роста белеет на дереве обломок ветки, еще совсем свежий. Здесь недавно был человек. В траве валяется окурок. Кто он, куда шел? Найди его след, посмотри, в какую сторону смята трава. Не удастся ли тебе обнаружить на земле отпечаток каблука с аккуратно ввернутыми шипами? Этот след многое может сказать разведчику! Совсем близко что-то треснуло, как будто щелкнул ружейный пистон. Не наступил ли это кто-нибудь на сухую ветку? Притаись!..
Осторожен будь, друг! Хорошо, прильнув щекой к прикладу, смотреть на врага из укрытия через прорезь прицела. Никакие боги не спасут его от верной партизанской пули! Но не нарвись и сам на засаду!
...По лесу бесшумно шагают пятеро вооруженных. Несколько впереди размеренным шагом идет Василий Леонов. Высокий, стройный, он одет в потертый лыжный костюм, оставшийся еще от мирных дней. От Леонова не отстает Ефим, за ним остальные.
Жарко! Расстегнув верхние пуговицы куртки, Леонов пилоткой обмахивает лицо, то и дело резко встряхивает головой, закидывая назад непослушные волосы. Вожак подрывников спокоен. Время от времени он справляется у Ефима о дороге. Иногда старый артиллерист сам коротким «стоп» останавливает отряд, долго осматривает местность, прикидывает что-то в уме и затем уверенно говорит:
— Сюда поворачивай, тут небольшой ложок должен быть, по кустарнику удобнее.
