Эмилио Сальгари - В дебрях Атласа
— Да, — ответил мавр. — Но им покровительствует могущественная секта сенусси.
— И ты думаешь, Хасси, что эта кубба защитит нас от преследования?
— О нет! Я знаю, что франджи не остановятся даже перед мечетью.
— В таком случае зачем терять время на посещение этого аиссана?
— Чтобы получить у него рекомендацию к сенусси. Обитатели Атласа всегда настороже; они не позволили бы тебе и твоему товарищу проехать своими горами, и ты знаешь, что кабилы еще могущественны на юге Алжира.
— Ну что же, в таком случае поедем ужинать к этому святому, — сказал Энрике? — А спаги еще не скоро подоспеют; они, кажется, далеко отстали.
— Мы остановимся только на самое короткое время, — сказал граф. — Несколько дней за нами будет отчаянная погоня; спаги постараются не упустить награду, ожидающую их, если они нас поймают.
— Все они, значит, такие злые там, в бледе? — спросила Афза.
— Они обязаны повиноваться, душа моя, — ответил мадьяр, глядя с любовью на свою молодую жену. — И к тому же они захотят отомстить тебе за вахмистра…
— Я не могла поступить иначе: я должна была спасти тебя.
— Но если б ты попалась им, они без сострадания расстреляли бы тебя; даже судить бы не стали.
— Благодари Рибо, что я спаслась, господин.
— Да, мы обязаны ему всем!
В эту минуту появился Ару, с которого потоками лила вода.
— Ну что? — спросил Хасси.
— Нечего и думать, хозяин. Дно так вязко, что наши махари не могли бы ступить и шагу, чтоб не увязнуть по брюхо… и глубины не меньше двух метров.
Хасси сделал недовольный жест.
— Вот уж не ждал такого сюрприза, — сказал он, смотря на графа.
— Объедем вокруг этого болота, — сказал мадьяр.
— С какой стороны, скажи мне, сын мой?
— Нельзя же нам оставаться здесь в ожидании спаги. Как только буря стихнет, они возобновят погоню и поведут ее не на шутку, выберут для этого лучших и самых лихих наездников из туземцев.
— Я знаю; но если нам повернуть на запад, нам встретится река, а она наверное разлилась; поехать на восток — наткнемся на те скалы, где ты убил двух львов.
— Но разве мы не можем найти там временное убежище, где переждем, пока вода не впитается в почву? Я думаю, верблюды без труда добегут туда.
— Конечно.
— И там мы можем скрыться в глубокой лощине, служившей убежищем львам.
Хасси аль-Биак взглянул на графа с восхищением.
— У тебя глаз зорче моего, — сказал он. — Можно подумать, сын мой, что ты родился в великой пустыне.
— Родился он в пустыне, только не песочной, а травяной, — сказал тосканец. — В том вся и разница.
— Да, правда, — сказал мадьяр, улыбаясь. — Мадьярская пушта не что иное, как травянистая пустыня, по которой вместо верблюдов носятся дикие кони.
— Едем, — решил Хасси.
Ураган стихал постепенно. Облака скучились кое-где, и местами сквозь разорванные их края выглядывала луна, посылая снопы голубоватого сияния на равнину, залитую водой.
Ветер совершенно стих, и только редкие молнии освещали внезапными вспышками далекий горизонт.
Ночные животные начали выходить из своих убежищ, убегая от воды, которая, казалось, медленно, медленно подвигалась к западу. Но это были животные почти безвредные: полосатые и пятнистые гиены, скорее готовые бежать, чем нападать, чепрачные шакалы — полусобаки, полуволки, опасные только для баранов.
Семь махари, хотя и непривычные к этой грязной почве, представлявшей мало опоры большим мозолям их ног, приспособленным исключительно для песка и почвы, выжженной солнцем, побежали с прежней быстротой.
Хасси, чтобы ободрить их, затянул арабский мотив: эти замечательные животные чрезвычайно любят и пение, и музыку.
— Вот опять начинается морская болезнь, — сказал веселый тосканец. — Хорошо было стоять на якоре. Эх, плохой бы вышел из меня моряк! Никакая собака не доверила бы мне управление самой крохотной тартаной в Тирренском море.
— Все бы тебе балагурить, — сказал граф, смеявшийся вместе с Афзой.
— Да разве не из-за моего языка отец решил пустить меня в адвокаты, убедившись, что из меня никогда не выйдет сносный капитан? Так предоставь мне болтать, граф. Когда адвокаты молчали?… Даже и во сне, я думаю, говорят.
— Правда, Энрике… когда мы сидели в карцере, ты и с закрытыми глазами все припоминал какие-то статьи закона.
— Вероятно, военного кодекса — ответил тосканец. — Ведь дело шло о расстреле, так…
Во второй раз махари остановились по громкой команде Хасси.
— Что там опять? — спросил граф.
— Должно быть, налетели на банку или подводный камень и потерпели крушение, — сказал тосканец. — Очевидно, и плавание по суше с каждым днем становится все затруднительнее.
— Что такое, Хасси? — повторил свой вопрос граф, видя, что мавр вынул ружье из-под тяжелого чепрака, защищавшего оружие от дождя.
— Через дорогу перебежала тень и скрылась в тех кустах.
— Удивительное зрение! — воскликнул тосканец. — Я даже кончика своего носа не вижу, а он, должно быть, увидал что-нибудь крупное.
Темнота в эту минуту была полнейшая, опять набежали тучи и, сгустившись, совершенно скрыли луну.
— Не лев ли? — громко спросил граф.
— Ничего не было бы в том удивительного, — ответил мавр. — Мы уже далеко от дуара и бледа.
— Мы не могли сбиться с пути?
— Нет, это дорога к холмам. Направо вода, налево колючие кусты, которые изранили бы наших верблюдов.
— Шхеры среди бурунов, — заметил капитанский сын, любивший показать свои познания в морском деле, хотя и признавал, что вовсе не годится для морской службы.
Граф тоже взял длинное арабское ружье и зарядил его, говоря:
— Лев или леопард, мы все равно пробьемся, не отдадимся в руки спаги среди этой пустыни, где нет никакого убежища. Там, в рощах, покрывающих возвышенность, или в ущелье, нас не настигнут лошади. Приготовьте все оружие.
Тосканец, Афза и Ару поспешно повиновались.
Хасси подождал еще минуту, не покажется ли зверь Затем он пустил своего махари шагом по самому краю затопленной равнины, стараясь держаться насколько возможно дальше от колючих кусток
Если в кустах скрывался леопард, то нечего было опасаться неожиданного нападения, но если лев, то дело было иное.
Львы, живущие в Нижнем Алжире, самые большие, смелые и свирепые из всех населяющих Африку и обладают необыкновенными мускулами. Они у льва так сильны, что он в состоянии прыгнуть с утеса двух метров вышины, держа добычу в зубах. Поэтому всегда можно опасаться нападения на махари или едущего на нем всадника
— Плохо, когда не имеешь кошачьих глаз, — проговорил Энрике, по-видимому, не обеспокоясь присутствием хищника.
