За пивом! Крупнейший пивной забег в истории, воспоминания о дружбе и войне - Джон Донохью
– Вы же знаете, что все мои суточные – это 40 долларов! Где я, мать вашу, возьму эти девять сотен?!
– Не волнуйтесь, – успокоил меня Хеллер. – Мы их вам одолжим.
Ему явно не впервой было решать такие вопросы. Я подписал «заем».
Тогда Хеллер достал из ящика стола металлическую коробку, в которой были деньги, отсчитал сколько нужно и запечатал их в конверт. Но мне его не дал. Он кликнул какого-то молодого клерка, вручил ему деньги и велел пойти со мной.
В южновьетнамском Госдепе нам пришлось отстоять очередь, которая тянулась, петляя от окошка к окошку, через все здание. Ей богу, я чувствовал себя героем «Касабланки»[58] – вроде тех, кому приходилось целыми днями ждать, ждать и ждать разрешения на выезд из вишистского Марокко, чтобы убежать от нацистов. Мне, конечно, было легче, чем им: со мной был парень из нашего консульства. Но даже с его помощью хождение по кабинетам и заполнение бумаг заняло больше двух часов. Наконец мы остались с глазу на глаз с тем чинушей, которого надо было «подмазать».
Парень из консульства провернул все сам, мне даже к конверту не дали прикоснуться. Не думаю, что он или Хеллер были в доле – просто они боялись доверить мне такую сумму. Но все же сама мысль о том, что мое правительство попустительствует вьетнамской коррупции во время войны, заставила меня хорошенько задуматься о налогоплательщиках там, дома, которые фактически и выложили эти 900 долларов, чтобы Дядя Сэм мог смазать для меня нужные шестеренки.
Я сунул этому чиновнику мой новенький паспорт, которой, к некоторой моей обиде, его почти не заинтересовал. Зато деньги он пересчитал тщательно. Вообразите себе это! Сидит себе вьетнамский взяточник и шелестит купюрами на глазах у консульского сотрудника США. Потом он сделал какую-то метку в моем заявлении и заявил:
– Мы уведомим ваше Консульство, когда ваша виза будет готова.
Видали? За девять-то сотен он мог бы, пожалуй, пошевелить задницей и организовать все это здесь и сейчас! Но нет, сиди и жди теперь. А мой сухогруз тем временем уже где-то посреди Тихого океана, на полпути к США.
Глава 17
Бар на крыше
Нужно было поискать какую-то работу. Я уже пожил здесь и худо-бедно разобрался, как сократить расходы, но поди разбери, сколько это продлится, а 40 долларов в сутки – не та сумма, которая внушает уверенность. Я узнал, что в консульстве работы нет. Но я умел смешивать напитки и поэтому решил походить по вьетнамским забегаловкам и поспрашивать у управляющих, не нужен ли кому бармен. По каким-то причинам их это веселило. Все до единого только и делали, что хохотали надо мной, и переубедить их было невозможно.
Тем временем я задумался над своим списком. Там ведь были парни, до которых я пока не добрался. Например Ричард Рейнольдс, младший лейтенант в морской пехоте. Или Джои Макфадден, что позже, в 1974-м, сломает ногу, упав с двадцатифутовой вышки на стадионе Шей, в Квинсе, где он обслуживал электронное табло. Его тогда нашел стонущим сам Таг Макгро[59]. Старину Джои я никак не мог пропустить. Бобби Паппас тоже был где-то тут, на большой оружейной базе в Лонг-Бинь. К нему с пятьюдесятью тысячами других парней на это Рождество приезжали в гости Боб Хоуп[60], Барбара МакНейр[61] и Рэкел Уэлш[62]. Думаю, со стороны правительства не очень-то честно было призывать Бобби, женатого парня с ребенком, который до того уже отслужил свое в инженерных войсках. Другие на его месте, может, и отболтались бы, но он не стал – и пошел во Вьетнам. Я очень хотел навестить его и передать привет от наших. Но мне вменялось в обязанность ежедневно регистрироваться в консульстве, так что я не мог сдвинуться с места.
Бродя по Сайгону в поисках работы, я познакомился с его пестрыми красками. Когда я служил в Японии, там тоже все выглядело экзотическим, но несло на себе печать цивилизации. Однако пестрота Сайгона военного времени была хаотичной, свойственной больше третьему миру. Шумели уличные рынки, где вы могли купить все на свете – от шелковых платьев до прессованной утки по-руански, – и тут же висели рядами клетки с диковинными лесными птицами. Французы за сто лет своего незваного владычества, от Наполеона III в 1858-м и до последнего эвакуированного легионера в 1956-м, успели застроить город в колониальном стиле. Дома, особняки и церкви в белой штукатурке прятались под пальмовыми колоннадами. Кусочек Парижа, погруженный в тропики.
В память о Париже был возведен и «Дворец Континенталь», напоминающий изысканный свадебный торт, которым нынче, говорят, владеет сын какого-то корсиканского мафиози. Я пару раз заходил туда, чтобы опрокинуть стаканчик и поглазеть на номер, где Грэм Грин писал своего «Тихого американца». Но мой оборванный вид, конечно, собирал сердитые взгляды. Смотрелся я даже намного хуже американских журналистов, зависавших в местном баре. В «Континентале» жили, в основном, респектабельные колоны и разные шишки, слетевшиеся во Вьетнам поживиться на военных заказах. Пришлось мне поискать место попроще.
Вот «Каравелла» оказалась как раз по мне. Это был австралийский отель, и охранялся он австралийскими морпехами, потому что «осси»[63] разместили там свое посольство. Австралия была нашим союзником, держа во Вьетнаме 7500 солдат на постоянной основе и пропустив через эту войну в общем и целом около 60 тысяч человек. Служили здесь и три с половиной тысячи новозеландцев.
В «Каравелле» предпочитали проводить время все наши американские кузены: австралийцы, новозеландцы, канадцы, ирландцы и британцы – короче, люди, способные найти веселое местечко даже посреди преисподней. С крыши отеля открывался отличный вид, и там тоже был бар, где любили собираться журналисты, освещавшие ход войны. В «Каравелле» в 1965-м жил и работал Морли Сейфер[64], иностранный корреспондент Си-Би-Эс[65]. Именно он сделал репортаж о морских пехотинцах, которым приказали сжечь деревушку Кам-Нье. Репортаж вышел в «Вечерних новостях» с Уолтером Кронкайтом[66]. Рассказывают, утром президент Джонсон позвонил главе Си-Би-Эс Фрэнку Стэнтону[67] и заявил ему: «Вы, ребята, вчера нагадили на американский флаг!» Затем он распорядился начать расследование, чтобы установить, не связан ли Сейфер с коммунистами. Когда ему доложили, что тот никакой не коммунист, а всего лишь канадец, Джонсон якобы буркнул: «Ну вот! Я так и чувствовал, что с
