Эмилио Сальгари - Страна чудес
— Он хочет сказать, что это яд, — ответил доктор. — Дикари воображают, что в вулканах живут злые духи, называемые ими тулугалами, и что они зажигают там большие огни, чтобы разогреть на них воду и накалить камни, а затем выбрасывают их оттуда, чтобы сжечь землю.
— Объяснение недурное для дикарей, оно делает честь их фантазии.
— И это объяснение от начала до конца похоже на то, какое дают другие народы, живущие очень далеко отсюда. Многие племена Южной Америки, в особенности индейцы гуанино, говорят, что в вулканах живут злые духи; некоторые племена, живущие в верховьях Нила в Африке, имеют такое же верование.
Жители сибирского полуострова Камчатки уверяют, что горные духи выбрасывают из трубы головешки, так как они уверены, что вулканы есть не что иное, как их лаборатории; полинезийцы Гавайских островов думают, что вулканические извержения выражают гнев их богов, и, чтобы умилостивить их, бросают в кратер маленьких ягнят, тогда как негры, живущие в верховьях Нила, бросают туда телок, а индейцы в Никарагуа бросали в кратеры человеческие жертвы.
— Вот так жаркое! — воскликнул Диего.
— Новозеландские маори, напротив, говорят, что вулканы были выдвинуты из земли их богами, чтобы согреть одного героя, который чуть было не умер от холода.
— Ну, этот маорийский герой наверняка отлично согрелся, — смеясь, сказал Кардосо.
Разговаривая таким образом, маленький караван медленно двигался к северу, но постоянно немного сворачивая к западу и таким образом приближаясь к 135 меридиану. К вечеру они перешли через приток Стивенсона, Блед, в котором они нашли немножко грязной воды, и затем остановились на том берегу под группой австралийских дубов.
Диего, Кардосо и доктор, остававшиеся в продолжение всего дня в драе, ища тени под его белой крышей, взяли ружья и пошли вдоль по берегу ручья, чтобы немножко поразмять ноги и попытаться убить какую-нибудь дичь.
Берега Бледа были покрыты тощими, начинавшими высыхать кустами, тут было также несколько эвкалиптов и небольшое количество папоротников, но крупная дичь, казалось, отсутствовала начисто. Тем не менее птиц было довольно много. На большой высоте виднелось несколько смелых орлов, величиной с индюшку, с сильными черными крыльями, со спиной, покрытой красноватыми и черными перьями, и с сильными когтями; встречались и большие соколы величиной с орла, с белой грудью и с темно-серой спиной, а между ветвями дуба перелетали какатоэс с малиновым оперением и антарктические голуби, некрасивые черные птицы с худой, длинной шеей, с чем-то вроде капюшона на голове и с острым клювом.
Кардосо, шедший на несколько шагов впереди своих товарищей, старался убить одного из орлов, когда вдруг сделал полуоборот на пятках и прицелился в один из кустов травы, росших у самого ручья на мокром песке.
— Там, верно, кенгуру? — спросил старый моряк, видевший его быстрое движение.
Но Кардосо, вместо того чтобы ответить, выстрелил и затем бросился к кусту и быстро начал его обшаривать, но тотчас же вскочил, испустив крик, явно выражавший сильную боль.
— Гром и молния! — воскликнул Диего, побледнев и бросаясь вперед. — Что с тобой случилось, друг мой? Тысяча громов, да говори же!.. Ты меня уморишь со страху!..
— Это пустяки, старина, — сказал Кардосо, заставляя себя улыбнуться. — Какой-то зверек впустил мне в правую руку… как будто бы коготь, что ли, не знаю.
— Может быть, ядовитое животное?
— Посмотрим, что там такое, — сказал доктор, подбегая к Кардосо. Тот показал ему свою правую руку — ладонь ее была глубоко оцарапана, как казалось, сильным ударом когтя, и из раны текла кровь.
— Это пустяк, — сказал Альваро, внимательно осмотрев руку. — Рана болезненна, но она заживет через два или три дня.
— Тем не менее я чувствую сильную боль, доктор, — проговорил Кардосо. — Можно подумать, что оцарапавший меня коготь заключал в себе какую-нибудь ядовитую жидкость. Посмотрите-ка, рука моя пухнет и чернеет.
— Я это вижу, но воспаление скоро пройдет, я знаю, какое животное тебя ранило.
— Что это, змея, что ли? — спросил Диего, все еще дрожавший при мысли, что Кардосо, которого он любил как родного сына, мог подвергнуться какой-нибудь серьезной опасности.
— Нет, это ornitorinco, или утконос.
— Ор~ орни.„ тысяча кораблей! Что за имена понавыдумывали, чтобы привести в отчаяние порядочных людей. Скажите же, наконец, что это за животное такое?
—Самое странное, самое необыкновенное животное, какое только существует на свете.
— Это меня не удивляет, сеньор доктор, недаром мы в Австралии, в стране таинственности и чудес.
— Ты его убил, что ли, Кардосо, животное-то это?
— Я его задушил.
Диего бросился к кусту травы и в течение нескольких секунд обшаривал его по всем направлениям. Наконец он вытащил оттуда животное и с величайшим любопытством принялся его рассматривать.
Доктор сказал правду: никогда еще наши моряки не видали такого странного животного, хотя они и много уже путешествовали на своем веку и побывали почти на всех материках.
Оно было немного крупнее кролика; его плоская голова оканчивалась клювом, похожим на клюв утки и лишенным зубов, но на конце его находились ноздри; у животного были черные круглые глазки, его продолговатое тело было покрыто жесткой, толстой и густой шерстью и мягкой кожей светло-коричневого цвета, коротенькие лапки оканчивались перепонками, соединявшими пальцы, как это бывает у водяных птиц, а задние были снабжены довольно острыми, режущими, как стальной клинок, шпорами. Шпоры эти заключали в себе ядовитую жидкость, выходившую из двух маленьких каналов, сообщающихся с находящимся внутри пузырьком.
Это странное существо, напоминающее и водяную птицу, и животное, имеющее строение млекопитающего и несущее яйца, легко бы можно было принять за выдру, но оно составляет особый отряд животных. Оно очень живого характера, предпочитает жить в болотах, так как необычайно искусно плавает, но встречается также на берегах рек и ручьев, где оно вырывает себе гнездо, напоминающее формой круглую келейку, которую потом устилает стеблями травы и мхом.
Оно убегает от человека, но если на него нападают, то старается поранить своими шпорами, впрыскивая при этом в царапину ядовитую жидкость, которая хотя и не убивает, но причиняет сильную боль и дает опухоль.
— Ну, видано ли когда-нибудь подобное животное! — воскликнул старый моряк. — Нужно приехать в Австралию, чтобы найти существо, которое нельзя назвать ни птицей, ни четвероногим, ни рыбой. Ну и сторонка!
— Вернемся-ка к драю, — сказал доктор, — хотя яд утконоса и не смертелен, но если рану не лечить, то она может сильно разболеться и даже привести к потере руки.
