Исаак Бацер - Позывные из ночи
Прошли столетия, немало было лихих годин, немало и ураганов пронеслось над Кижами, а творение русских умельцев гордо стояло наперекор всему.
Вот эту-то церковь и колокольню избрали оккупанты для своего наблюдательного пункта. С колокольни видны многочисленные острова и островки на озере, вытянувшиеся с севера на юг. Одни из них застроенные, с каменистыми полями вокруг деревень. Другие встают из воды сплошным гребнем елей или синевой смешанного леса. Между ними причудливый лабиринт проливов и заливов. За островами, заливчиками в одну сторону от Кижей простирается широкая гладь Онего, а в другую — большой полуостров с бесчисленным множеством озер, вытянувшихся узкими клиньями.
В мирное время с высоты колокольни в любой час ясного дня можно было видеть бесчисленное множество лодок и моторок, проплывающих между островами. Без них заонежанин не обходился в любом деле. В лодке он выезжал ловить рыбу, в лодке он вез накошенное сено или убранный картофель, в лодке он отправлялся на праздничное гулянье в большое село.
Теперь — война, и не видно в проливах утиных выводков плавающих лодок. И откуда им взяться: оккупанты отобрали у жителей прибрежных сел все суденышки, а самих перевезли в лагеря или согнали с родных островов в глубь лесного материка. На церковной колокольне теперь сидят наблюдатели с пулеметами, автоматами и стереотрубами и следят, чтобы не приплыла незамеченной к островам с пудожского берега ни одна лодка, не залетел ни один самолет с красными звездами, и чтоб никто не ускользнул отсюда через Онего к своим.
И все-таки в темные и штормовые осенние ночи смелые люди не раз пересекали бурное Онего и приплывали к свободной земле. В такие же ночи на оккупированных врагом заонежских островах неоднократно высаживались советские разведчики. А кижские церкви, кажущиеся с воздуха треугольными узорчатыми пирамидами, служили нашим летчикам прекрасным ориентиром.
Не случайно самолет, сбросивший груз подпольщикам, тоже летел со стороны Кижского погоста.
Когда Сюкалин, не спавший всю ночь в ожидании разведчиков, услышал гул самолета, он вышел на улицу. Увидев, как летчик на бреющем полете прошел над самым лесом, а затем снова взмыл вверх, Петр Захарович подумал: «Как бы худого чего не было, на виду у всех летит». Все утро он с тревогой посматривал на дорогу: не идут ли солдаты. И они появились, но только к полудню. «Ну, теперь наши, наверное, успели замести следы», — с облегчением подумал Сюкалин.
И вдруг назавтра, уже под вечер, Алик привел к его дому троих солдат. Один из них нес в мешке что-то тяжелое.
— Ну, Петр Захарович, доставь-ка нас в Сенную Губу. Напали на след партизан. — Глаза переводчика злорадно блестели. — Видишь, и трофеи несем: батареи к радиоприемнику, под деревом нашли.
Сюкалин бросил острый взгляд на мешок, но тут же сделал вид, что все это его нимало не интересует.
— Что ж, в Сенную, так в Сенную, — равнодушно сказал он. — Жаль только, что рыбалка моя сегодня срывается.
Ему, как бригадиру, связанному по службе с выездами в Сенную Губу, оккупанты оставили лодку. Но за это он должен был перевозить солдат через залив по первому требованию коменданта.
Петру Захаровичу уже давно надоела проклятая обязанность перевозчика. И так население считало его прислужником маннергеймовцев. Не раз доводилось слышать Сюкалину брошенное вслед ему гневное: «шкура».
«А как же иначе назвать? — думал он о себе даже с каким-то злорадством. — И я бы шкурой назвал, да еще кое-что добавил бы… А пока плачь не плачь, надо в шкуру рядиться. Иначе никак нельзя. Орлов ясно сказал, что такие поездки полезны для дела: многое можно увидеть и запомнить».
По пути в Сенную Губу Сюкалин, сидя на веслах, молча слушал хвастливый рассказ переводчика. Тот говорил, что, идя по следу партизан, солдаты заметили под деревом что-то подозрительное. Разрыли ветви, смотрят — мешок. Устроили засаду. Через несколько часов пришли трое. По ним дали залп. Один из партизан упал, потом поднялся и побежал. Солдаты гнались за ними, но не настигли. А теперь едут докладывать обо всем коменданту.
В Сенной Губе все ушли в здание комендатуры. Сюкалину приказали сидеть на берегу.
— Подожди, может быть, скоро поедем, — сказал переводчик.
Петру Захаровичу хотелось подробнее узнать у него о том, как солдаты напали на след подпольщиков, но он не решался спросить: «Еще подумают, что выпытываю».
Долго сидел Петр Захарович на берегу и так углубился в свои мысли, что не сразу услышал окрик переводчика:
— Сюкалин, уснул ты, что ли? Иди к капитану!
«Уж не наболтал ли чего, подлюга?» — подумал Петр Захарович. Он неторопливо подтянул лодку поближе к берегу, привязал ее к колу, пошел в помещение. Часовой у крыльца кивнул ему головой: мол, проходи.
В небольшой комнате, за двумя столами сидели рыжий лейтенант и солдат, должно быть, писарь. Лейтенант равнодушно спросил:
— Сюкалин? — и пошел в другую комнату. Через минуту вернулся. — Иди к капитану.
В маленькой горнице с низким потолком почти все место занимал огромный письменный стол. За ним в расстегнутом кителе сидел гладко выбритый, светловолосый человек лет сорока.
Когда Петр Захарович вошел, комендант несколько секунд держал его под прицелом своих прищуренных глаз. Потом сказал:
— Ты здешний лес знаешь, нам помогать можешь. Мы оценим твою услугу. Офицеры Суоми не забывают тех, кто им помогает. Скажи, Сюкалин, куда могут идти партизаны? Вчера были здесь, — и он прикоснулся к карте концом цветного карандаша в том самом месте, где были лес и болото.
Петр Захарович сделал два шага к столу, взглянул на карту, подумал, как бы пытаясь сориентироваться по ней.
— Я так смекаю, господин капитан, если они там вчера были, то завтра к утру уйдут куда-нибудь на север, в большие леса. Не оставаться же им на нашем узком островке.
— Почему так думаешь?
— А где им здесь укрыться — от берега до берега всего три километра, деревни все либо пустые, либо солдатами проверяются.
Капитан Роома пытливо посмотрел на Сюкалина:
— Вы, Сюкалин, хорошо служите нам. Вы полезный человек. Мы наградим вас. Скоро население отсюда увезут, здесь будут финские усадьбы, и ваши люди будут учиться работать у Суоми. Они не умеют работать. Когда поймают партизан, я буду хлопотать вам право на землю. Будете гражданином великой Финляндии. Вы получите надел, у вас будет свое имение.
— Рад стараться, — по-солдатски ответил Сюкалин. Ничего более подходящего на этот раз в голову ему не пришло.
Петр Захарович вышел из комендатуры, весь дрожа от гнева. Голову сверлила мысль: «До чего же ты дошел, Петр Сюкалин, если оккупанты свои блага тебе обещают, землицей купить хотят. А она и так наша — земля, и никому она не достанется».
