Юрий Левин - Золотой крест
Разведчики залегли за густым боярышником, подле кювета, у крутого изгиба дороги.
Потекли томительные минуты. Как хотелось изловить живого свидетеля из вражеского лагеря! Но ни один из них не показывался. У немцев существовал строгий приказ — сократить до минимума ночные передвижения. Особенно это касалось одиночек — мотоциклистов, велосипедистов, пеших. Но правила нередко бывают с исключениями. И партизаны ждали удобного случая.
Где-то за поворотом дороги со стороны Стрыкнува тихо заурчал мотор машины. Разведчики насторожились, приняли боевое положение. Иван Кузьмин, вытянув шею, прислушался и авторитетно пояснил:
— Стопроцентный бронетранспортер. «Языки», надо думать, едут ценные, но не для нас.
Машина, сбавив на повороте скорость, поравнялась с разведчиками, удобно подставила правый скат резиновых колес. Сейчас бы резануть из автоматов и — транспортер сядет на бок. Но кто знает, сколько в нем людей? А вдруг много? Да не иначе, как с пулеметами. И командир группы шепотом командует:
— Пропустить! Не трогать!
Потом прошла колонна автомашин, которая, как видно, транспортировала боеприпасы. Лежа посреди разведчиков, Вацлав снова подал команду:
— Пропустить!
Только на рассвете со стороны Варшавы показались два мотоциклиста. Их-то уж упускать нельзя. С ними можно справиться.
— Приготовиться! — распорядился Вацлав.
Когда немцы притормозили мотоциклы на изгибе дороги, из-за кювета хлестнули четыре автоматных очереди по колесам. Передний мотоциклист нырнул в кювет вместе с машиной, но остался невредимым. Второго пули сразили насмерть: кто-то не рассчитал и ударил выше колеса.
Немецкий капрал, высокий, как жердь, оказался довольно словоохотливым. Он рассказывал:
— Партизаны стали много делать налетев на немецкие войска. Фюрер подписал приказ, чтобы выловить всех, кто нам мешает...
На карте капрал показал, где находятся немецкие гарнизоны. Связной всячески хотел угодить партизанам, чтобы остаться живым. По его словам, подвижные карательные отряды, орудуя в Псарских лесах, рыскали по дорогам, устраивали засады, налетали на хутора. Они преследовали две цели: обезопасить шоссейную дорогу, идущую из Лодзи на Варшаву через Стрыкнув, Лович, Сухачев, и поймать «крупного государственного преступника», за которого шеф гестапо сулил десять тысяч марок.
Теперь уже все знали, что убийца Айзбрюннера и собаки-овчарки — русский летчик, бежавший из плена.
— Он, он, — захлебываясь от радости, твердил рыжий Федька, когда ему в гестапо показали фотокарточку с паспорта Андрея Невского. — Это Кузнецов!
Полиция и гестапо сбились с ног. Но поймать Кузнецова в Лодзи не смогли. Оставалось одно — искать его в Псарских лесах, откуда свои люди доложили о появлении вооруженных партизан.
— Прочесать вот этот квадрат, — приказал шеф гестапо командиру карательного отряда и карандашом обвел на карте небольшой участок в центре зеленого массива. — Захватите с собой того русского. Он поможет опознать преступника. Переоденьте его в нашу форму.
Федьку помыли в бане, побрили, переодели, а перед отправкой на задание сытно покормили. Он ел жадно, облизывал пальцы и воровато посматривал по сторонам.
После аппетитной еды, сидя на кушетке, Федька задремал. Прислонившись к стенке и съежившись, он казался совсем крохотным. Лицо его, покрытое румянцем, расплылось в улыбке, толстые губы вытянулись, жидкие рыжие брови передергивались.
— Ком! — скомандовал немец.
Федька вскочил, одернул гимнастерку, ладонью вытер губы и засеменил за гестаповцем.
Карательный отряд запылил по дороге на Стрыкнув...
А партизаны на третьи сутки расположились отдохнуть в доме лесника неподалеку от имения Псары. Одни мылись, другие чинили потрепавшуюся обувь, третьи спали.
Партизаны горячо обсуждали: какой дорогой короче и безопаснее пройти в обусловленный район, чтобы не ввязаться в бой с карателями.
— Я считаю, — говорил Тадек, зарекомендовавший себя надежным следопытом, — идти надо правее Стрыкнува. Здесь хотя и дальше, зато больше лесу — скрытый путь.
Совещание прервал голос часового:
— Каратели!
Партизаны заняли оборону вокруг дома. В лесу гулко разнеслась пулеметная дробь. Фашисты полукольцом оцепили усадьбу.
Александр Кузнецов рывком проскочил за угол дома, залег в неглубокой водомоине и скомандовал:
— Рассредоточиться и поодиночке прорываться в глубь леса на юг.
Справа совсем близко ударил пулемет. Пули почти под корень срезали молодой ивняк. Кузнецов выждал вторую очередь и, определив место, где залег вражеский пулеметчик, встал на колени, приловчился размахнуться и одну за другой бросил гранаты.
Взрыв! Второй!
Пыль, перемешанная с гарью, поднялась двумя серыми шапками. Из-за толстой сосны с отломленной макушкой, откуда стрелял пулемет, послышался стон.
Сработано удачно!
Кузнецов бросился в лес и помчался во весь дух, лавируя между сосен. Но его заметили. Пули густо засвистели откуда-то слева.
Отбежав, он почувствовал боль в левом плече. Потрогал его — кровь. Устало сел на пенек, оторвал подол у нижней рубашки, перевязал рану.
А где же товарищи? Вокруг — ни души.
Прорваться сквозь фашистскую цепь удалось не всем. И тот, кто остался в огненном кольце, отбивался до последнего патрона. В Псарском бою погибли польские партизаны: Марьян Витульский, Богдан Санигурский, Тадеуш Доминяк, Чеслав Шиманский, Антоний Грабовский, Леонард Марциняк, Вацлав Кшижаняк...
В руки врагов не сдался никто.
Карательный отряд, подобрав раненых и убитых гестаповцев, собрался в обратный путь. Но в это время из-за сарая донесся стон. Командир отряда сделал несколько шагов, остановился. У трухлявой колоды, скорчившись, лежал раненый Федька и звал:
— Помогите!
Гестаповец, ехидно улыбнувшись, выстрелил. Федька задрожал всем телом и, перевалившись со спины на живот, уткнулся лицом в землю.
Кузнецов после боя долго бродил по лесам и хуторам. Заметая следы, нередко попадал в самые невероятные условия. В деревне, где беглец пристроился на отдых, появились сыщики. За кем они гонялись, летчик не знал.
Деревню оцепили. Начались обыски. Но для смелого всегда найдется выход. И Кузнецов его нашел.
Покинув дом, он ползком по огороду проник к одиноко стоявшей каплице — часовне. «Здесь вряд ли будут искать, — подумал он. — Давай забирайся, парень, в каплицу. Пусть бог хоть раз выручит».
Тяжелая дверь, взвизгивая ржавыми петлями, открылась. Из каплицы дохнуло затхлым холодом и запахом ладана. Каменные ступени вели туда, где стояла гробница, обтянутая лиловым бархатом. На ее крышке лежала груда венков, сплетенных из разноцветных стружек.
