Юрий Левин - Золотой крест
— А где же Генрих Гожонд? — спросил Кузнецов.
— Умер наш Генрих.
Минутная тишина воцарилась в большом зале.
— Леон, — обратился Кузнецов к Релишко, — я хочу побывать на фабрике Гайера, в цехе, где познакомился с Генрихом.
— Хорошо, Сашко.
На следующий день Александр Васильевич прибыл на бывшую фабрику Гайера. Теперь ее так не называют. Сейчас это текстильный комбинат имени Феликса Дзержинского.
На фабричном дворе остановился у газетной витрины. На первой странице газеты, на том месте, где у нас обычно печатаются передовые статьи, Кузнецов увидел свой портрет, а над ним — крупный аншлаг — «Лодзь приветствует полковника Кузнецова».
— Тадеуш, здесь опечатка, — забеспокоился гость. — Какая опечатка?
— Я же не полковник, а лейтенант...
— Ты кем был в Польше? — спросил Леон Релишко и тут же ответил: — Командиром партизанской бригады. А кто для нас командир бригады? Полковник. И ничуть не меньше...
Цех, где довелось работать семнадцать лет назад, Александр Васильевич не узнал. Стройно, как на параде, в два ряда вытянулись ткацкие станки. Над ними мягко стелился свет неоновых ламп.
Прозвучал сигнал, и в цехе все замерло. Директор объявил десятиминутный перерыв.
— К нам приехал дорогой советский гость Александр Васильевич Кузнецов. Вместе с нашими товарищами он долго боролся против фашистов, за счастливую свободную Польшу. Давайте послушаем героя-партизана.
Кузнецов сделал шаг вперед, поздоровался с поляками и сказал:
— Привез я вам самый большой и искренний русский привет от моих земляков-уральцев.
По цеху прокатились аплодисменты. Пауза помогла собраться с мыслями. И Кузнецов более спокойным голосом продолжил:
— Ваш цех мне знаком. В пору фашистской оккупации я, как военнопленный, работал здесь вместе со своим старшим товарищем советским летчиком Константином Емельяновичем Белоусовым. Мы встретили здесь человека, который всей душой ненавидел фашистов. Тогда он не назвал своей фамилии, но дал нам твердое слово — помочь вырваться на свободу. И он помог... Этого человека звали Генрихом Гожондом. Вы можете гордиться своим земляком. Он был смелым бойцом-подпольщиком. Давайте сходим после работы на кладбище и почтим память верного товарища.
Вечером, когда сотни рабочих собрались у могилы поляка-патриота, Александр Васильевич возложил венок с надписью:
«Польскому другу Генриху Гожонду — от русского партизана Александра Кузнецова».
Навестил Александр Васильевич и ту столовую, через окно которой девятого октября 1942 года вместе с Аркадием Ворожцовым убежал из фашистского плена. У памятного окна сфотографировался.
И вот приветливо зашумели Псарские леса. Сюда съехались друзья со всей округи: из Ловича, Жирардува, Скерневице, Стрыкнува.
Стоя в кругу на том месте, где произошла неравная схватка маленькой группы начинающих, неопытных лодзинских партизан с немецкими карателями, собравшиеся почтили память своих земляков, погибших от фашистских пуль.
После Псарских лесов Кузнецов побывал в Прушкуве, Ловиче, Люблине, Любартуве, в Михуве.
Тепло, задушевно, по-отечески встретил своего бывшего русского питомца Игнацы Лога-Совиньский — член политбюро Польской объединенной рабочей партии.
У Лога-Совиньского Кузнецов учился конспирации, набирался подпольного опыта. Лога-Совиньский вырастил из молодого советского офицера Кузнецова опытного командира партизанского соединения. И вот они — польский партизанский вожак и скромный советский труженик — встретились на той земле, где рука об руку воевали с врагами.
Сколько незабываемых эпизодов, боевых походов воскресила эта встреча! Сколько вспомнилось людей, мужественно прошедших через все многотрудные испытания! Казалось, говори целые сутки, и никак не наговоришься. Вот что значит дружба, скрепленная братской кровью, ратными трудами!
— А теперь, Александр Васильевич, расскажи: какое у тебя впечатление от новой Польши? — спросил Лога-Совиньский. — Как тебя встречают наши товарищи?
— Впечатления самые прекрасные. Я не узнаю той Польши, которую видел в дни войны. Она и помолодела, и похорошела. — Помолчав, Кузнецов добавил: — А уж встречают меня так, будто я герой.
— Ты и есть настоящий Герой. Тебя знает вся Польша.
— Что тут можно сказать? Я рад тому, что в трудную пору меня спасли добрые и смелые люди — польские коммунисты. И не только спасли. Они доверили мне ответственный участок борьбы с врагами.
— Доверили и не ошиблись, — заключил Лога-Совиньский.
Последняя большая встреча Кузнецова с польскими друзьями была в Лодзи двадцать четвертого мая. На городской площади собрались тысячи людей. Здесь состоялось открытие памятника партизанам, погибшим в Псарских лесах.
Александра Кузнецова попросили рассказать о боях в Псарских лесах.
— Это был трудный бой, неравный, — начал он. — Но никто не дрогнул в той схватке. Лодзинские партизаны бились до последних сил. Они кровью полили родную землю, но не встали перед врагом на колени.
Когда речи окончились, белое покрывало сняли с памятника. На граните золотом загорели имена погибших партизан. Участники митинга читали:
Чеслав ШИМАНСКИЙ, Тадеуш ДОМИНЯК,
Марьян ВИТУЛЬСКИЙ, Богдан САНИГУРСКИЙ,
Антоний ГРАБОВСКИЙ, Леонард МАРЦИНЯК,
Вацлав КШИЖАНЯК.
Пятнадцать дней пробыл в Польше Александр Васильевич Кузнецов. А на шестнадцатый с удостоверением почетного члена польского Союза ветеранов войны и Общества польско-советской дружбы покинул Варшаву. На аэродроме снова собрались товарищи по совместной борьбе.
— Сердечный привет уральцам! — неслось по аэродрому.
— До видзеня, дорогие друзья! — ответил Кузнецов.
Самолет взял курс на Родину.
