Хайнц Конзалик - 999-й штрафбат. Смертники восточного фронта
Снаружи стены лежало мертвое пространство, отделявшее их от позиций русских. Огромное поле, изрытое воронками. Первоначально враг был гораздо ближе, и тогда ни о каком бегстве через главные ворота не могло быть и речи. Две слаженные атаки имели место буквально два дня назад и едва не стоили им всем жизни. Странно даже, что этого не произошло, потому что русские в нескольких местах даже сумели вскарабкаться на стену. Это был самый худший для защитников день, день, когда их неотступно преследовала мысль о том, о чем они будут думать в свои последние минуты. Трибукайт умолял Волера прислать им в поддержку авиацию, потому что в противном случае им здесь грозит гибель. В конце концов, сквозь тучи до них донесся гул авиамоторов. Впрочем, знали они и то, чем им грозит даже самая малая ошибка со стороны летчиков: сброшенные с немецких самолетов бомбы прикончат их даже раньше, чем это сделают русские. Пронесло, но только чудом. Разрывы бомб сотрясали цитадель до самого основания. Большое количество вражеских солдат было уничтожено на месте, а немало защитников цитадели еще с полчаса не могли прийти в себя. Но еще до того как чувства вернулись к ним, все еще оглохшим и смутно понимающим, что происходит, они выскочили из своих укрытий, чтобы добить тех врагов, что остались живы и теперь, оглушенные, бродили вокруг. Впрочем, и сами защитники были как пьяные или сомнамбулы, терзаемые кошмарным сном. Впрочем, теперь для тех немногих русских, что еще цеплялись за жизнь, этот кошмарный сон становился реальностью — впрочем, не только для раненых, но и для уже мертвых. Защитники цитадели, не разбирая, кто жив, кто мертв, кромсали их на куски, решетили их тела пулями.
Таким образом, стены от русских все–таки удалось очистить. Теперь по ту сторону земляного вала простирался безжизненный лунный пейзаж. Русские по всему периметру отступили назад, а в отдельных местах на несколько сот метров.
И вот теперь, в глухую ночь с 16 на 17 января, задачей номер один для беглецов стало по возможности преодолеть без потерь это изрытое воронками поле. Шрадер вел Фрайтага и Тиммермана и еще семерых солдат. Согнувшись в три погибели рядом с подбитым танком, они ждали своей очереди выйти за ворота. Первые три группы уже вышли. Четвертая, возглавляемая Дарнедде, сделав буквально несколько шагов, растворилась в темноте безлунной ночи.
— Фрайтаг идет со мной, — шепнул Шрадер, обращаясь к Тиммерману. — Я его ни на минуту от себя не отпущу, чего бы мне это ни стоило. Если мы погибнем, командование отрядом возьмешь на себя. Старайтесь держаться как можно ближе к Дарнедде, если вдруг случайно отобьетесь от нас.
— Понял, — ответил Тиммерман. В темноте выражение его лица было невозможно разобрать.
Фрайтаг стоял от них всего в нескольких шагах, однако Шрадер его не видел. Тогда он шепнул другому солдату, и Фрайтаг подошел к нему ближе.
— Зажми вот это между зубов, — велел ему Шрадер. — Кто–то наверняка споткнется в этой темнотище, особенно ты.
— Обещаю, что не вскрикну, — произнес Фрайтаг.
— Не зарекайся. Возьми, кому говорят. По крайней мере, до тех пор, пока не доберемся до ровной местности.
Фрайтаг взял лоскут ткани, который Шрадер сунул ему в здоровую руку. Дыхание по–прежнехму давалось ему с трудом. Правда, распространяться об этом не входило в его намерения. Пару секунд он растерянно мял лоскут в руке, а затем сунул один конец в утолок рта.
Взгляд каждого из них был устремлен в темноту. Все напряженно ждали того момента, когда с русской стороны в воздух взлетит ракета. Как будто самое напряженное ожидание с их стороны может этому поспособствовать, как будто им хотелось, чтобы это произошло как можно скорее и на том все кончилось. В дневное время они внимательно рассмотрели изрытое бомбовыми воронками поле и потому знали, какому риску подвергают себя. Это пространство вряд ли возможно пересечь совершенно бесшумно. Они были практически слепы и передвигались на ощупь, но не из–за темноты, а потому что напряжение словно обострило их слух, более того, вложило им в уши то, что они больше всего боялись услышать. Так, например, им казалось, будто они слышат слабые звуки, долетавшие от тех групп, что шли впереди. И это при том, что на ногах у всех до единого были валенки, снятые с убитых русских.
Шрадер вел свой отряд за собой колонной по одному. Выйдя за ворота, они тотчас свернули налево и двинулись вдоль стены. Вскоре они нашли перекореженный металлический штырь, торчавший из небольшой груды руин. С этого места договорились, что они разобьются на мелкие группки по два–три человека и таким образом преодолеют ничейную землю.
Здесь их уже поджидал Дарнедде. Шрадер с трудом узнал его. Оба не проронили ни слова. Дарнедде указал на ближайшие к ним чудом уцелевшие здания примерно в двухстах метрах от того места, где они сейчас стояли. Шрадер замер на месте и даже опустился на колени, чтобы внимательным взглядом изучить обстановку. Город был практически стерт с лица земли не только вокруг цитадели, но и повсюду, отчего отдельные целые здания стояли на значительном удалении друг от друга, словно их возвели согласно некоему странному плану. Можно даже сказать, разбросали наобум по огромной пустыне, а расстояния между ними заполнили самым разнообразным строительным мусором. А дальше, за темными их силуэтами, наполненная завыванием ветра, застыла звездная ночь, и, как любая ночь в пустыне, на ее фоне пустые громады казались еще чернее. Однако куда чернее было изрытое воронками поле, что простиралось перед ними, и, как он ни старался, как ни приглядывался, Шрадер так и не смог различить его отдельных черт.
Да, нехорошо, подумал он.
Первые группы сумели довольно успешно преодолеть эту первоначальную преграду благодаря разведчикам, которые провели их через поле. Вторая после группы Фрайтага разведгруппа была вынуждена вернуться назад, так как наткнулась на русских. По этой причине был выбран новый маршрут, по которому они двигались сейчас. Но даже те солдаты, которые уже один раз пересекли это поле несколько дней назад, испытывали немалые трудности, когда им выпало в кромешную тьму вести через него остальных. И вот теперь они шли где–то там, впереди. Так что указать Шрадеру путь было некому.
Черт побери, мысленно разразился он проклятиями.
Примерно двести метров от здания, которое указал ему Дарнедде, может, чуть больше… в темноте расстояния обманчивы.
В общем, ему ничего другого не оставалось, как двинуться через поле.
Правда, он задержался еще на пару секунд, чтобы прислушаться. Время от времени ему слышались голоса и еще какие–то звуки, что долетали до его слуха в перерывах между порывами ветра бог знает откуда, откуда–то издалека, русские голоса. Далеко, в зияющих пространствах между целыми зданиями, его глаз мог различить пламя костров, а может, просто последние отблески пожарищ. Впрочем, сам он предпочитал думать, что это костры. Но до них было далеко, и прямой угрозы они не представляли.
