Альберт Иванов - Мир приключений 1986
В нашей стране CETI включили в план своих работ и Государственный астрономический институт имени П.К.Штернберга, и группа ученых под руководством члена–корреспондента АН СССР Николая Семеновича Кардашева в Институте космических исследований АН СССР. Но больше всего, наверное, сделано в этой области в прославленном своими давними научными традициями Научно–исследовательском радиофизическом институте в Горьком. Исследования там возглавил член–корреспондент АН СССР Всеволод Сергеевич Троицкий. В отличие от Дрейка он считал, что отыскать долгожданный сигнал у звезд, наиболее близких к Солнцу, шансов мало. Его программа включала изучение перспективных объектов, гораздо более удаленных от нас, в радиусе 100 световых лет. Дрейку очень мешали земные помехи. Какой–нибудь случайный радиовсплеск с пролетавшего самолета вызывал волнения радиоастрономов. Троицкий понимал, что отсеять, убрать земные помехи не удастся, — в этом случае легко можно было потерять и искомый сигнал. Выход был в одновременном приеме сигналов на разных удаленных друг от друга станциях. Тогда местную помеху было легко обнаружить и выделить. Заработали радиотелескопы в разных концах нашей огромной страны — под Горьким и в Уссурийске, в Мурманске и в Крыму. Случалось, и довольно часто, что сигналы, получаемые на всех станциях, совпадали. Но случалось это только днем. Ученым стало ясно, что они регистрируют импульсы вечно неспокойного Солнца. Ими заинтересовались специалисты по нашему дневному светилу, объективно работа была нужна и полезна, но дальний, живой, разумный космос молчал.
Разумеется, то, что сделано пока во всех странах и по объему, и по времени работы, ничтожно. По подсчетам В.С.Троицкого, приведенным на таллинском симпозиуме, земляне обследовали (и то условно, весьма поверхностно) за прошедшие 20 лет менее одной стомиллионной части Галактики.
Но вот однажды душной июльской ночью 1967 года в нескольких милях от Кембриджа…
Так начинаются приключенческие повести. И приключения тут действительно были. В начале того года был наконец смонтирован новый радиотелескоп Миллардокой обсерватории, весьма чувствительный, а главное, рассчитанный на волновые диапазоны, недоступные многим другим радиотелескопам. Летом на нем начали работать, и буквально через несколько недель молодая сотрудница обсерватории Жаклин Белл обратила внимание своего шефа, известного радиоастронома Энтони Хьюиша, на странный сигнал, монотонно повторяющийся изо дня в день. Он был довольно слабенький, неустойчивый, длился всего около 0,3 секунды, но повторялся с удивительной точностью, превосходящей точность часов обсерватории: каждые 1,33 секунды.
Хьюиш подумал сначала, что это какая–то чисто земная помеха от хорошо синхронизированного аппарата, но на всякий случай решил проверить. Ах, как полезно для ученого иногда проверить непонятный результат! Не проверь он его тогда, и не было бы Нобелевской премии, всемирного признания в сорок три года…
Проверили и установили, что никакой земной помехи нет. Сигналы шли из космоса! Спокойно. Не надо торопиться с выводами. Ведь это вполне могла быть какая–то земная автоматическая межпланетная станция, их запускают довольно часто. Надо учесть и эту версию…
Шли дни, недели, месяцы. Если это межпланетная станция, то за четыре месяца наблюдений она должна была куда–то переместиться, ведь просто зависнуть в пространстве она не может. Тогда что это? Неужели сигнал внеземной цивилизации?
Сотрудники лаборатории дали друг другу слово никому не говорить до поры о своем открытии. Не сказали даже советскому академику Виталию Лазаревичу Гинзбургу, который был их частым и всегда желанным гостем. Наблюдать, проверять, думать и помалкивать — таково было решение Хьюиша.
Между собой они называли таинственное явление «зеленые человечки». И «человечки» эти вели себя совершенно непонятно. Даже если допустить, что Земля была как бы неподвижной мишенью для их радиообстрела, сами–то они должны были как–то двигаться, ведь во Вселенной нет ничего неподвижного. А тогда расстояние между «зелеными человечками» и людьми должно было изменяться, и это можно было бы заметить. Или «человечки» неподвижны, что противоречит законам природы, или они учитывают свое движение в самом сигнале, вносят поправки, специально делая его постоянным и неизменным, тем самым как бы указывая на разумность своего поведения, на свои технические возможности, на сознательное желание вступить в контакт с иными мирами, другими словами, на свой интеллект.
— Когда мы впервые увидели эти радиоволны, перенесенные на бумагу нашими самописцами, нас охватил страх, — рассказывал Хьюиш. — Да, да, страх. Нам захотелось взять все эти бумажки, записи, расчеты и сжечь. Дело было в ноябре. Неделю мы пребывали в ужасном волнении, никто не знал, что и думать, какое решение принять. Я совсем лишился сна. Наконец мы решили все снова проверить, моя ассистентка мисс Белл взялась за эту гору бумаги и стала анализировать ленту за лентой. Вскоре после рождественских праздников она обнаружила еще один внеземной источник радиоволн, похожий на волны «зеленых человечков». В январе она открыла еще два таких источника. Тут мы вздохнули с облегчением. Если бы источник сигналов был один, нам бы неминуемо пришлось бы сказать: «Да, здесь мы имеем дело с разумными существами». Теперь же мы говорим: «Перед нами какое–то неизвестное явление, которое нужно объяснить…»
Конечно, можно было посчитать, что и вновь открытые пульсирующие источники также принадлежат кому–то из породы «зеленых человечков», но Хьюиш прав: вероятность открытия сразу нескольких внеземных цивилизаций была все–таки несравненно меньше, нежели вероятность нашего незнания каких–то процессов, происходящих во Вселенной, с которыми нам еще не приходилось сталкиваться. К августу 1968–го было обнаружено уже семь подобных радиоисточников.
Профессор Дрейк, который, казалось бы, скорее других должен был бы поверить в «зеленых человечков», сумел обуздать свою фантазию и сказал сразу:
— Я не вижу в этих излучениях никаких попыток установить связь… Судя по всему, разумному существу бессмысленно использовать такую колоссальную энергию только для того, чтобы передавать свистки…
Но явление существовало реально, и Хьюиш вновь был прав и тогда, когда говорил, что его требовалось объяснить. Довольно скоро его и объяснили — родилась теория пульсаров.
Не вдаваясь в подробности (они могут увести наш рассказ в сторону), скажу, что пульсары — новые, очень любопытные небесные тела, принадлежащие к так называемому классу нейтронных звезд — сверхплотных, быстро вращающихся образований небольших размеров. Физические условия на их поверхности и в атмосфере могут быть такими, что излучение пульсара концентрируется в пучок–радиолуч. Поэтому пульсар довольно легко спутать с проявлением внеземного разума. Н.С.Кардашев даже разработал своеобразные «правила поведения» для радиоисточника внеземной цивилизации. Там перечислены и его угловые размеры, и требования к спектру излучения, и характеристики сигналов во времени. Но оказалось, что в середине 60–х годов уже были обнаружены как раз такие источники, которые удовлетворяли многим требованиям Кардашева. К ним относится, например, радиоисточник СТА–21 в созвездии Овна или таинственный СТА–102, поток радиоизлучений которого регулярно менялся с периодом примерно в 100 дней. Выяснилось, что это и не звезда, и не галактика, а некое скопление материи на краю обозримой Вселенной, которое находится от нас на расстоянии около семи–восьми миллиардов световых лет. Если так, энергия этого радиоисточника должна быть столь огромна, что невозможно себе представить ее искусственное происхождение. Это какая–то невероятная космическая топка, в которой сжигаются целые галактики.
