Наталия Полянская - Нормандская лазурь
– Это очень интересное частное письмо, – прервал чтение Никита, – и в музеях его бы положили на витрину, но нам-то оно зачем?
– Слушайте дальше. «Словом, в оккупации нам жилось совсем неплохо. Потом случился знаменитый прорыв Западного фронта, День Д, как говорили союзники, – день, когда они высадились и оттеснили немцев от берега. Это было страшное время. Союзники сильно бомбили, мы видели, как на горизонте поднимается зарево – это горели Кан и Руан. Самолеты летели один за другим, бомбы и парашютисты сыпались из них, как горох из прохудившегося мешка. Немецкие части были брошены на борьбу с союзниками, пытаясь удержать берег. Но это не удалось, и союзная армия продвинулась вглубь. Помню, как впервые увидел американских солдат: они шли по нашей улице, здоровенные, белозубые, грязные, как черти, улыбались и громко хохотали. С тех пор американцы не сильно изменились, верно? Они всегда такими были. Только сейчас, конечно, не такие грязные... Прости своего дядю за эту глупую шутку!
Большую часть немецких частей, находившихся в Нормандии близко к берегу, уничтожили, многие попали в плен. Неподалеку от нашего дома расположился полевой госпиталь для военнопленных, и хотя немцев ненавидели, закон есть закон. Если человек сдался и если человек ранен, то его следует лечить. Моя мать до войны работала при местной больнице, и ее позвали в госпиталь помочь. Пару раз я пришел туда, за колючую проволоку, к рядам матрасов, разложенных прямо на земле, и большим палаткам, и увидел там Ландольфа Шефера. Он сильно пострадал при взрыве бомбы и находился в тяжелом состоянии. Врачи не давали за его жизнь и ломаного гроша. Он медленно умирал, лежа в углу палатки, всеми забытый. Я вспомнил, как он трепал меня по голове, как был добр к нам с сестрой и не кричал на моих родителей, и принес ему кружку воды. Шефер был в сознании. Он выпил воду и посмотрел на меня.
– Французский мальчик, – пробормотал он с жутким акцентом, и все же я его понял. – Теперь ты свободен, верно?
Я кивнул.
– А я умираю, – сказал Шефер. – Жаль, что не придется больше увидеть Дюссельдорф и моих племянников, Фрица и Лизхен. Приди ко мне еще, если сможешь.
Я не мог не выполнить его просьбу и пришел вместе с матерью на следующий день. Пока она меняла повязки на ранах тем, кто еще мог выжить, я забрался в вонючую палатку для умирающих и уселся рядом с матрасом, на котором лежал Шефер. Он метался в бреду, бормотал что-то по-немецки, и я не знал, следует мне сидеть рядом с ним или нет. Так прошел час, потом другой. Я сидел, словно отупев, слушая тихие стоны, немецкие проклятия, вдыхая ужасающие запахи полевого госпиталя. Наверное, тогда я впервые понял, о чем говорил отец, когда утверждал, что перед смертью все равны.
Потом я увидел, что Шефер очнулся и смотрит на меня. Я снова дал ему напиться.
– Спасибо тебе, французский мальчик, – сказал Шефер (он почему-то никогда не называл меня по имени). – Хочешь, я расскажу тебе один секрет?
Я кивнул.
– Ты ведь мальчишка, а значит, любишь истории о сокровищах. – Он говорил шепотом, но довольно отчетливо, так что я почти все понимал. – В ваших старых замках хранилось много ценных вещей. Когда мы заняли берег, командование приказало конфисковать это имущество на нужды германской армии. Часть была отправлена в Германию, однако кое-что оставалось здесь. Позолоченная и серебряная посуда, старинные картины, украшения... Все это должны были вывезти, но пришли союзники. – Он закашлялся, и кровавая пена выступила у него на губах. – Незадолго до высадки эти сокровища были спрятаны в одном из замков. Я не знаю, в каком именно. Но я слышал, как доверенный человек рассказывал моему командиру, по каким вехам идти, чтобы их отыскать.
И он рассказал мне, поминутно останавливаясь, кашляя кровью и прося воды. Я слушал Шефера, смотрел на него и думал, что он перед смертью решил надо мной подшутить.
Сейчас я так не думаю. Полагаю только, что в голове Ландольфа Шефера могли спутаться бред и реальность. Увы, он был очень плох. Когда я пришел на следующий день, то нашел на его месте другого военнопленного. Шефер умер и похоронен теперь на кладбище в Ле Камбэ. Много лет спустя я отыскал там его могилу.
Я считал эту историю одной из сказок моего детства, пока, проходя год назад по улице одной приморской деревни, не увидел кое-что из того, о чем говорил мне Шефер. Я покопался в архивах, однако нигде не нашел упоминания о том, что после или во время войны союзники обнаружили описанный Шефером клад в одном из нормандских замков. Может, немцы успели его вывезти, может, прибрал к рукам кто-то из местных, а может, никакого клада никогда не существовало – кто знает! Мне ведомо только, что Ландольф Шефер был искренне уверен в его существовании, когда рассказывал об этом мне.
Я знаю, что ты любознателен, мой дорогой племянник, и что любишь тайны, а потому составил для тебя загадку, которую следует разгадать. Что-то из этого рассказал мне Шефер, что-то я добавляю от себя, чтоб твои поиски, даже если они не увенчаются успехом, оказались познавательными и увлекательными.
Итак, что же следует делать, чтобы отыскать потерянные сокровища?
Есть большое американское кладбище, где покоится с миром один сержант канадского происхождения, участник высадки, погибший 7 июня 1944 года. Его инициалы – К.Т., а фамилия приведет тебя к одному поселению неподалеку от моря.
В этом поселении ты найдешь на берегу старый серый дом, и он расскажет тебе об одном животном из тех, которых не бывает, а животное поведет тебя дальше.
Потом оставь то место, куда тебя привел этот путь, на востоке, и вспомни слова неизвестного героя. А дальше... Дальше Ландольф Шефер пробормотал: «Белый (или белая?) на западе, посчитать», – что он имел в виду, я так и не знаю. Но после того, как сосчитаешь, нужно пойти туда, где тоже был под таким номером, только больше.
На том месте ты должен вспомнить, из чего ковались мечи, и это отправит тебя дальше.
В том месте, куда придешь, найди француза, что рядом с американцем, любившим покушать, и француз расскажет тебе о замке. А уж в замке ждет тебя несметное богатство.
Не знаю, дорогой мой племянник, поможет тебе эта история или нет и в самом ли деле существуют сокровища, о которых поведал мне Ландольф Шефер, однако я помню о твоей любознательности. Пусть это будет подарком от твоего дяди. Пройдись по тем местам и вспомни меня.
Твой любящий дядюшка Луи Левассёр».
9
Одной из наиболее примечательных черт его характера была жажда приключений и пристрастие ко всему романтическому. Смелый, мужественный и энергичный, он не впервые рисковал жизнью при сходных обстоятельствах.
