Василий Ефименко - Ветер богов
У поворота тропы сидел денщик, направив ствол винтовки на мать Терезы. Кавагоэ дожидался старшего писаря. Женщина стояла перед ним, заложив руки за спину, и молча смотрела в сторону своего жилища.
— Спасем её, Ичиро. Риск один! — предложил Савада.
— Согласен.
Они подошли к денщику. Кавагоэ вытянулся перед старшим по званию. Эдано, скорчив свирепую мину, заорал на него.
— Ты что наделал, негодяй?! Из-за тебя погиб господин старший писарь! Его убили хуки! Тебя теперь расстреляют, мерзавца! Как ты посмел бросить его одного?
Денщик, побледнев как полотно, стал оправдываться:
— Виноват, господин унтер-офицер. Но мне так приказал господин старший писарь!
— Врешь, негодяй! Когда на вас напали, ты, трус, покинул его! Из-за тебя и мы чуть не погибли. Они нас встретили выстрелами.
— Клянусь, господин унтер-офицер, когда я был там, хуков не было. Господин старший писарь приказал мне вести эту женщину, а сам бросился за убежавшей девчонкой. Верьте мне!
— Может быть, он говорит правду, господин унтер-офицер? — якобы сочувствуя денщику, вмешался Савада.
— Запомни, ефрейтор Савада, — прервал механика Эдано. — Солдат не должен покидать своего командира, хотя бы на них напала тысяча чертей. Он всё выдумал.
— Я говорю правду, господин унтер-офицер. Клянусь вам!
— Всё равно тебя передадут военному трибуналу, хотя, может быть, ты и говоришь правду! — смягчаясь и понижая голос, продолжал Эдано.
— Спасите, спасите! — умолял перепуганный денщик.
— Помогите ему, господин унтер-офицер, — вновь вмешался Савада. — Кавагоэ — исправный солдат. Я уверен: он говорит правду. Очень хотелось бы ему помочь!
— Помочь? — словно раздумывал Эдано. — Стоит ли он этого?
— Пожалейте моих детей, господин унтер-офицер! — кланяясь, упрашивал денщик.
— Разве что пожалеть твоих детей. Тебе сам, капитан приказал отправиться сюда?
— Никак нет. Господин старший писарь. Он встретил меня у штаба, и мы пошли… Когда господин капитан пьян, я стараюсь ему даже на глаза не попадаться… Боюсь…
— Понятно… В таком случае выход один — отпусти эту женщину и никому не говори о ней. Если узнают о твоем походе с Миурой, мы подтвердим, что слышали перестрелку, ты храбро сражался и мы с трудом тебя выручили. Но если спрашивать не будут, молчи, как мертвец. Понятно?
— Слушаюсь, господин унтер-офицер, — обрадовался денщик. — Молю богов за вашу доброту. Пошла прочь! — крикнул он ничего не понимающей женщине. — Прочь иди!
— Уходи, Хула, — произнес на её языке Савада. — Терезу мы выручили, за Нарциссо отомстили. Ты, наверное, знаешь, где найти дочь? Прощай!
— Паалам[17], амиго! — тихо ответила женщина и скрылась в кустарнике.
До самого аэродрома денщик плелся сзади и тяжело вздыхал, проклиная свою горькую долю, Миуру и капитана…
5На следующий день по отряду “Белая хризантема” прошел слух, что исчез старший писарь Миура.
— Дезертировал, мерзавец! — неистовствовал капитан — Перед строем расстреляю негодяя!
— А он ловко использовал ваше приказание, чтобы скрыться, — саркастически заметил угрюмый с похмелья поручик Хамада.
— Мерзавец! — снова взорвался капитан. — Придется доложить в штаб.
— Не стоит. Я сам займусь им, когда вернусь в Манилу. Никуда он не денется. А сейчас начнем проверку готовности отряда. К вылету прибудет его превосходительство генерал-майор Янагита.
— Эй, Кавагоэ! — заорал капитан. — Завтракать!.. Быстро!..
К обеду явился офицер связи. В пакете, который, торопясь, вскрыл Хамада, сообщалось, что, по данным разведки, противник сосредоточивает суда, чтобы высадить десант на Лусон. Отряду “Белая хризантема” приказывалось нанесли удар по вражеским кораблям. Перед вылетом разведданные о конвое поступят дополнительно…
— Может быть, собрать летчиков? — предложил капитан.
— Не стоит! Пусть отдыхают. Не надо их тревожить. Ведь завтра день вашего подвига, Танака-сан!
— Слушаюсь!
В груди капитана опять стало холодно.
Савада помогал оружейникам в оснастке самолета Эдано перед последним полетом. Втиснутые за спинку сиденья летчика мощные заряды взрывчатки и две зловеще тусклые бомбы в бомбодержателях превратили легкий самолет в грозное орудие для бронированных кораблей противника. Механику хотелось кричать от возмущения, но он молчал. Никогда еще путь от самолета к казарме не казался ему таким длинным. В казарме, не притронувшись к еде, он бросился на койку.
“Надо помочь Ичиро. Но как? Как? Эти мысли не давали механику покоя. Вчерашние трагические события в баррио Нарциосо казались такими несущественными… Всё меркло перед завтрашним неизбежным для Ичиро концом.
И всё же выход был. Короткая отсрочка неизбежного, один шанс из тысячи. Он, Савада, должен попытаться, даже вопреки желанию и воле летчика. С этим решением механик забылся коротким сном, полным тревожных сновидений.
Ещё не наступил рассвет, как Савада, словно разбуженный тревожным сигналом горниста, вскочил и стал торопливо одеваться. Выйдя из казармы, он осторожно прошел мимо задремавшего дневального. Ночь ещё властвовала над долиной. Только на востоке, над вершинами гор, темное небо чуть-чуть посветлело. Где-то там, за горизонтом, новый день уже шел по земле.
“Не опоздать бы”, — с тревогой подумал Савада и чуть не бегом направился к аэродрому.
У капонира он с минуту постоял, прислушиваясь: нигде ни звука. Тогда механик пододвинул стремянку к самолету и поднял капот мотора. Покопавшись на ощупь в моторе, он перебрался в кабину летчика и принялся вывинчивать взрыватели из зарядов.
“Ну всё! — сказал он себе, спустившись на землю. — Еели Эдано не окончательно потерял разум, бомбы сбросить он догадается сам. Кстати, ему попался американский самолет. Причина неполадок — дерьмовое качество боевых машин амеко.
Смертельно хотелось курить. Савада скользящим неслышным шагом отправился обратно в казарму.
Ночь, ослабев в борьбе с наступающим днем, уползала к подножию гор на запад.
Через час летчиков поднял сигнал боевой тревоги. Они стремительно вскакивали с коек, и у каждого тревожно билось сердце. Значит, сегодня! Торопливо одевшись, они побежали к самолетам.
Неподалеку от взлетной полосы, стояла штабная автомашина. Метрах в двадцати от неё на легком бамбуковом столе рядами выстроились чашечки с сакэ. К столику подошли генерал Янагита, поручик Хамада и ещё два незнакомых летчикам офицера.
Капитан Танака построил летчиков…
