Плохое путешествие. Том 3 - Давление
Так начался её первый день на борту баржи Абаддона, что носила гордое название «Тринадцатый».
Этим же вечером корабль вышел из порта, и Дуру сразу же поставили на «вертушку». Это такой столб, из которого торчит шесть продольных шестов. Рабы должны были вращать их, чтобы привести лопасти, расположенные по бокам баржи, в движение.
Дура решила, что лучшим вариантом будет вести себя спокойно, делать, что говорят, и наблюдать.
«А потом я придумаю план побега!» — кивнула она своим мыслям и тут же поджала губы, потому что в планах был силён Хью.
— Шевели отростками! — усмехнулся Ракул и ударил плетью по спине. — Давай, тварь! Я обещал твоему кабелю выбить из тебя всё дерьмо, и я это сделаю!
Дура сжала зубы и зашипела, продолжая налегать на балку вертушки.
— Кого ты там выбивать собрался? — натянуто усмехнулась бесилка. — У такого жопного плевка духа не хватит!
— О, это мы ещё посмотрим! — усмехнулся демон, дождался, пока чертёнок сделает ещё один круг, и снова хлестнул по спине. Не сильно, он явно сдерживался.
«Удовольствие нужно растягивать!» — так он любил говорить.
Ракул почти никого не трогал из других рабов, обрушивая всю ненависть за все свои неудачи в сторону бесилки. Из всей шестёрки на вертушке демон хлестал исключительно Дуру. Когда приходила очередь смены, то уходили все, кроме Дуры. Торгаш гонял её до изнеможения. Если была возможность кого-то запрячь на тяжелые работы, то он с ехидной рожей обязательно указывал на бесилку и вставал её надзирателем.
Иногда звучал сигнал тревоги, и бесов гнали прыгать в море за добычей. Часть рабов по различным причинам обычно не возвращалась. Только в этом случае Дуре давали поблажку в силу её увечья. Она не могла что-либо схватить и карабкаться одновременно, но зато прекрасно справлялась с тем, чтобы вытягивать даже самый тяжёлый груз на палубу, если его посадят на цепь.
Однако и без участия Ракула условия жизни на Тринадцатом были не из простых. Когда баржа выходила в море, температура резко поднималась вверх. Становилось трудно дышать, но, кроме того, корпус корабля раскалялся словно сковородка. Тогда бесёнку стало понятно, зачем на второй палубе всюду было накидано тряпьё. Однако не только это стало понятно Дуре после того, как она оказалась на барже.
«Не ходи голая, не сутулься, не чавкай, ешь аккуратно, старайся не ругаться матом, не показывай жопу, даже если тебе кто-то сильно не нравится» — и ещё множество других правил, которые Дуре доводилось слышать от Хью. Причём на вопрос, почему так нельзя делать, он всегда отвечал одним словом: «Неприлично».
«Неприлично… Что такое неприлично?» — часто спрашивала она себя, пока жила на рынке.
Дуре было непонятно, что это значит. Она не видела в этом никакого смысла. Почему нельзя ходить голой, если тебе так удобно? Почему нельзя чавкать, если еда вкусная? И уж тем более — почему нельзя показать жопу тому, кто тебя бесит? Это ведь так просто и эффективно! Но Хью настаивал, и Дура, хоть и не понимала, старалась следовать его советам. Потому что он был её другом. Потому что он заботился о ней.
Но всё изменилось, когда она попала на баржу собирателей.
— Жра-а-ать! — прозвучал громогласный крик, когда Дуру, наконец, сняли с вертушек немного отдохнуть. — Перерыв, жалкие крысы! Всем жрать!
Девочка с трудом открыла глаза и увидела, как сверху из вёдер что-то вываливают вниз. Это была странная, нелицеприятная масса вперемешку с какими-то очистками, которая лишь очень отдалённо напоминала еду и совсем не пахла как еда, однако при виде неё вся вторая палуба моментально оживилась.
Бесы толкались, дрались, откидывали друг друга, черпали эту жижу ладонями и тут же засовывали себе в рот. И это было…
«Это… ужасно. Это… неприлично». — неожиданно подумала Дура, глядя на процесс кормежки рабов и вспоминая слова Хью.
— Тебе нужно есть. — неожиданно толкнула её в бок какая-то тощая девочка. — Нет еды — нет сил. Нет сил — плохо работаешь. Плохо работаешь — смерть.
— Х-хорошо. — рассеянно кивнула она головой, не до конца понимая, что тут вообще хорошего.
Но это только полбеды. Казалось, будто эту баржу специально создали лишь для того, чтобы выбесить Хью, потому что тут делали всё, что он запрещал делать Дуре.
Бесы ходили перемазанные в еде. Ссали и срали где придётся, не особо переживая о запахе и неудобстве. Да и о чём тут будешь переживать, когда еле на ногах стоишь. Бесилке часто доводилось видеть, как рабы падали спать прямо в чью-то лужу, и никого это не смущало. Пару раз бесилка сталкивалась с тем, что её соседи ходят прямо под себя. Правда, справедливости ради стоит отметить, что в одном случае оказалось, что сосед просто сдох.
Шли дни, в которых работа до изнеможения сменялась редкими минутами сна и перерывами на «жра-а-ать!». Дуре стало казаться, что она начала привыкать к ритму жизни в этом адском месте. Даже с едой проблем не возникало. Многие пробовали бесилку на прочность, и многие успели об этом пожалеть, а потому, когда она шла есть, ей просто уступали место.
Однако вскоре началось нечто странное. Кто-то из рабов назвал это явление «гон». Казалось, что пасть ниже некуда, но Тринадцатый её снова удивил. Бесы стали трахаться в любую свободную минуту, по поводу и без повода.
Однажды Дура проснулась оттого, что пара рабов сношалась буквально в метре от неё, и всё бы ничего, если бы самка не стонала так, словно её режут.
Бесы делали это постоянно. Они могли начать этим заниматься даже во время еды. Демоница просто задирала хвост, и это служило своеобразным сигналом к действию. В некоторых случаях демоны сами легонько шлёпали их по ляжкам, что являлось вариантом предложения к соитию. Часто такая развлекуха запускала цепную реакцию.
Стало хуже, когда Дура почувствовала эффект гона на себе. Всё происходящее выглядело отвратительно и ужасно, но в какой-то момент она поняла, что у неё тоже появились некоторые желания. Странное и томительное напряжение внизу живота и в районе хвоста. Хотелось, чтобы кто-нибудь также подошёл к ней и шлёпнул по жопе.
«Нет! Это отвратительно!» — тряхнула она головой, прогоняя навязчивые мысли.
Но, как и следовало ожидать, так просто от этой заразы избавиться не вышло. Решение было простым — работать ещё больше. До такой степени, чтобы даже сил
