Адепт не хуже прочих - Павел Николаевич Корнев
Табличка рядом с ними гласила:
Сурьма
Магистр алхимии
Внутри заворочалось глухое раздражение.
Ну и на кой чёрт меня к алхимику притащили, спрашивается?
Теряться в догадках я не пожелал, спросил напрямую:
— Зачем мы здесь?
— Надо, — коротко отозвался охотник на воров и потянул шнур звонка.
Столь лаконичный и одновременно в высшей степени неопределённый ответ меня нисколько не удовлетворил, и я начал нервно поглядывать по сторонам, прикидывая, не пора ли делать ноги. Может, и попытался бы удрать, да только бежать было некуда. Вот и решил в очередной раз положиться на удачу, поставив всё на одну карту.
А почему нет-то? Я не Лука — сам по себе и никого больше на дно не утяну!
Калитку открыл желтоглазый молодой человек в ливрее. Нашему появлению он нисколько не удивился и ни о чём спрашивать не стал — вообще не произнёс ни единого слова, лишь посторонился и сделал приглашающий жест рукой. Посреди небольшого тенистого сада высился двухэтажный особняк красного кирпича, вот туда меня и повели. В носу немедленно засвербело, глаза заслезились, а отёкшие пальцы правой руки начали ощутимо пульсировать, ещё и хромота вернулась, но все неприятные ощущения разом сгинули, стоило только зайти в переднюю.
Впрочем, полегчало мне ненадолго. На затылке прямо-таки волосы зашевелились, когда слуга указал на спуск в подвал и объявил:
— Вас готовы принять.
Слухи об алхимиках среди босяков ходили один другого гаже — если в них имелась хотя бы малая толика правды, в здешней лаборатории меня не ждало решительно ничего хорошего. Дотянуться бы до небесной силы, да какой там! Едва на ногах стою!
Магистр Сурьма оказался женщиной. Вроде как. Лицо встретившего нас человека покрывал толстый слой чего-то вроде белил с нарисованными бровями и подведёнными губами, забранные в пучок волосы запросто могли оказаться париком, а надеть старомодное платье в пол так и вовсе ума много не надо. Шею не давал разглядеть высокий воротник, а кисти скрывали длинные перчатки.
Голос? Голос был женским, да только если уж его балаганные фигляры изменяют во время представлений, у алхимиков точно нужные снадобья имеются.
— Магистр…
Горан Осьмой почтительно склонил голову, я промолчал, настороженно оглядываясь.
Освещённая яркими огнями газовых рожков комната оказалась самой обычной — ни тебе реторт с пузырящимися зельями, ни стола с кожаными ремнями. Желобов для стока крови и тех не было. Разве что в центре помещения со сводчатым потолком и голой кирпичной кладкой стен обнаружилось несколько вмурованных в пол металлических колец.
Сталь, медь и… серебро с золотом⁈
Я едва не присвистнул от изумления, но вовремя с этим порывом совладал. В конце концов, непонятную штукенцию запросто могли просто покрасить. Это ж совсем не от мира сего нужно быть, чтобы в пол целое состояние вмуровывать!
— Так это и есть твоё юное дарование, Горан? — спросила Сурьма с лёгким намёком на улыбку, и лицо её не раскололось трещинами, сохранило идеальность фарфоровой маски. — Тот самый невозможный неофит?
— Да, магистр, — коротко подтвердил охотник на воров.
Он ничем не выдал себя, но мне в его интонациях почудился намёк на неуверенность.
— И чего же ты хочешь, молодой человек? — обратилась Сурьма уже напрямую ко мне.
«От вас — ничего», — едва не буркнул я, но вовремя прикусил язык и вздохнул.
— Мне бы в приют…
Магистр алхимии кивнула, и вдруг выстрелила быстрым вопросом:
— А с пальцами у тебя что?
Я поднял правую руку, чуть помедлил с ответом, подбирая слова, потом сказал:
— Отшиб, когда заёмную силу из себя выталкивал.
Странная тётка меня отчасти даже пугала, и я тщательно следил за тем, что и с какой интонацией произношу, будто общался не с чудаковатой клушей, а с одним из заправил Заречной стороны. Именно поэтому и назвал силу заёмной, а не чужой. Я чужого не беру.
Невесть с чего это показалось важным.
— И у кого же ты её… занял? — на сей раз в вопросе мне послышалась явственная насмешка.
— У одного адепта, — сказал я и позволил себе маленькую дерзость, добавив: — Вы его не знаете.
— Ну-ну…
Шурша платьем, Сурьма шагнула к секретеру и начала выдвигать и задвигать небольшие ящички. Отыскала в одном из них металлическую шкатулку и подошла с нею ко мне. Пахнуло серебристым жаром, а ещё чем-то незнакомым и едким, к реальным запахам не имеющим никакого отношения — это были отголоски магии.
— Возьми и зажми в кулаке, — потребовала магистр, приподняв крышечку.
Внутри шкатулки обнаружились прозрачные шарики, выточенные словно бы изо льда. Каждая пилюля лежала в небольшом углублении, я негнущимися пальцами вынул одну из них и попытался стиснуть — как ни странно, это мне даже удалось.
Жжение враз стихло, а дальше кисть и вовсе заморозило по самое запястье. С минуту, наверное, я простоял так, а затем кулак сам собой задёргался, шарик вылетел из него и покатился по полу, с явственным шипением истаивая.
Только нагнулся, и Сурьма резко бросила:
— Не трогай!
Я выпрямился и пошевелил кистью. Отёк спал, жжение прошло. Сохранился лишь намёк на некую скованность, словно руку некоторое время назад проморозили насквозь, и она ещё оттаяла не до конца.
— А теперь встань в центр круга, — потребовала хозяйка, пряча шкатулку обратно в секретер.
Но нет, с места я не сдвинулся.
— Зачем ещё? — спросил, растирая кисть.
— Нужно оценить твоё текущее состояние, — пояснил Горан Осьмой. — Так мы решим, в какой именно приют…
— Нет! — резко перебила его Сурьма. — Это даст понять, стоит ли с тобой возиться вовсе! Юноша, моё время стоит дорого! Не вгоняй своего покровителя в ещё большие долги!
Покровителя? В долги? Да как бы не так! В жизни не поверю, что прижимистый охотник на воров взялся помогать мне исключительно из хорошего отношения, да ещё и в убытки себя при этом втравил. Точно ведь свой шкурный интерес блюдёт!
Вот только у меня на кону стояло куда как больше, поэтому ерепениться не стал и с обречённым вздохом прошёл в центр вмурованных в пол кругов.
— Очень хорошо, — бесстрастно произнесла Сурьма и повела рукой.
В следующий миг
