Валентин Новиков - Острова прошедшего времени
Мы со Славкой опустили глаза. А старуха, поставив на пол кошелку, достала откуда-то папироску и, щелкнув никелированной зажигалкой, закурила, не выпуская, однако, из рук кошелька. Потом достала из кошелки мясные обрезки и бросила их на пол. Кот заурчал басом и, опустив голову с острыми ушами, принялся есть.
– Итак, о чем мы говорили? – спросил дядя Альберт.– Ах да, о времени... В живой природе повсеместно наблюдаются биологические циклы – день, ночь, время активного действия, время покоя. Расстояние можно измерить усталостью, время – тоже. Попробуйте долго постоять на месте, и вы устанете, потому что, когда вы стоите, работает более трехсот мышц... Часами в данном случае становится сам человеческий организм. Что же касается часов, то они были известны очень давно, сначала солнечные, потом песочные, потом механические, существовали даже деревянные часы, потом электрические, а теперь атомные... Но заметьте, ни одни из существующих часов не идут точно. Пусть ничтожное, но отклонение всегда есть. Меня это давно навело на кое-какие размышления... Но об этом как-нибудь в другой раз...– Он посмотрел на часы в высоком деревянном футляре, стоявшие в углу как музейный идол. За толстым стеклом мерно качался круглый медный маятник. Вперед-назад, вперед-назад, напоминая, что ни одна попусту потерянная минута уже никогда не вернется.
– Мне сегодня еще многое предстоит сделать, ребята,– сказал дядя Альберт,– а время течет, как песок сквозь пальцы: чем крепче сжимаешь кулак, чтобы удержать песок, тем скорее он уходит...
Дядя Альберт умолк и некоторое время сидел в глубоком раздумье. Потом решительно встал и повел нас к большому сараю, стоявшему в глубине двора и едва различимому за густой листвой дикого винограда, облепившего его до самой крыши.
Дядя Альберт отвел рукой виноградные хвосты с закрученными во все стороны зелеными усами, открыл большой замок и распахнул дверь.
Сначала я ничего не мог рассмотреть в сумраке сарая после яркого солнца. Только спустя некоторое время разглядел то, что белело в темноте, и от удивления попятился назад. В сарае стоял небольшой парусный корабль, будто заплывший сюда с каких-то забытых морей.
– Вот что заставляет меня экономить время,– сказал дядя Альберт и, помолчав, продолжал: – Я решил открыть сегодня свою тайну тому, кто ко мне зайдет.
Славка утвердительно кивнул, словно в этом не было ничего особенного.
– Я даже рад, что моими спутниками будут не взрослые, а дети. Взрослые могут не оценить тех чудес, которые открываются в плавании.
– Дядя Альберт,– сдавленно пискнул Славка,– у нас же нет моря, даже реки нет... Какое плавание?
– Да, ты прав. И все-таки мы поплывем. Поплывем в могучем течении времени. Приходите через неделю, и мы отправимся в первое путешествие к островам прошедшего времени.
Я незаметно сбоку посмотрел на дядю Альберта. Он не сводил глаз со своего корабля, счастливый и непонятный.
Мы со Славкой взялись за руки и тихонько ушли. От калитки оглянулись. Дядя Альберт все стоял у открытых дверей сарая и смотрел на корабль.
Мы разошлись, но не так, как всегда: сегодня нас связывала тайна.
Отец уже был дома. В ванной гудела стиральная машина. Отец в клетчатом переднике, забрызганном мыльной пеной, разводил в кастрюле крахмал. Мама с кем-то разговаривала по телефону.
– Где был? – хмуро спросил отец.
– Делали стенгазету,– соврал я. Вообще-то врать я не люблю, но не мог же я ему открыть тайну, которая не была моей.
Я сел за уроки, но алгебра не шла на ум. Снова и снова вспоминал я разговор с дядей Альбертом и его самого, его тетку, кота и собаку, калитку, увитую виноградом, вид на зеленые холмы из окна его комнаты.
варенье из дикой малины, огромные деревянные часы и... корабль. Как все было хорошо!
Что касается времени, о котором говорил дядя Альберт, то я сам часто замечал, что иногда оно тянется бесконечно, кажется, день длинный-длинный, а иногда летит: не успеешь оглянуться – и уже вечер. Иногда и мама жаловалась: ах как быстро прошел день.
Уроки готовить не хотелось. Уже кончался учебный год. До каникул оставалось всего несколько дней, и никто из наших ребят всерьез уроки не готовил.
Тонька, «эта уличная», как с нескрываемым раздражением называла жившую в соседнем подъезде девчонку моя мама, приходила после школы домой, с порога швыряла в угол комнаты портфель и бежала на улицу.
Только один я сидел над уроками. Если бы я получил тройку или даже четверку, с мамой была бы истерика. Лучше уж потерпеть последнюю неделю, но кончить седьмой класс отличником.
Кое-как я заставил себя не обращать внимания на предвечерний шум улицы. За окном кричали ребятишки, гудели машины и где-то гремел далекий трамвай. Решать задачи мне было нетрудно, но надо было все аккуратно написать, чтобы, не дай бог, не получить четверку.
Едва я успел сделать уроки, как отец позвал меня во двор развешивать белье.
Из окна третьего этажа доносились звуки скрипки. Играла Светка. Во двор она выходит очень редко.
Тоньки тоже не видно, наверно, убежала в кино. Деловито куда-то пошел Зельц, должно быть, искать покупателя на своего зеленого попугая. Вечно он что-нибудь продает или обменивает.
Мы с отцом уже заканчивали развешивать белье, когда появился Славка. Он неловко подошел и прислонился к столбу.
– Говорят, сегодня будет затмение луны,– сказал он.
– Врешь.
– Слышал по радио. Только жаль, поздно, в третьем часу ночи. Недавно передавали. И в газете написано.
Я решил не спать до утра, но обязательно увидеть затмение луны. Где-то, помню, было написано, что это ни с чем не сравнимое зрелище. Интересно увидеть самому. Луна во второй половине ночи как раз светит в мое окно. По полу тихо передвигается большой лунный квадрат.
– Скажи, ты давно знаешь этого дядю Альберта и где ты вообще-то его нашел?
– Не я его, а он меня. Увидел на рыбном базаре.
– Он что, покупал рыб?
– Нет.
– Продавал?
– Ничего он не продавал и не покупал. Просто так ходил по базару. Я как раз не мог продать вуалехвостов, их, как назло, натащили полный базар. А Зельц дешевле двадцати пяти копеек продавать запретил. Дядя Альберт подошел, посмотрел не на рыбок, а на меня и говорит: «Как раз то, что мне нужно». Я подумал сперва, что он чокнутый, потом пригляделся: нет, вроде ничего. Тогда он вытащил из кармана блокнот и авторучку, записал свой адрес и подал мне. «Приходи,– говорит,– в четверг после школы и приведи своего друга, которому доверяешь». А кому я доверяю, кроме тебя?
– Ну и дурак же ты. Мало ли зачем он мог приглашать.
– Зачем?
– Ну, не знаю... Вдруг бы оказалось, что он жулик какой-нибудь.
