Аркадий Локерман - По медвежьему следу
…И этот звонок неожиданно вмешался в жизнь молодого специалиста Бориса Струнина.
ЛУЧШЕЕ — ВПЕРЕДИ!
Случайная удача минувшего лета — преддипломная практика на острове Карашир, участие в поисках «жидкой руды» в недрах вулкана имени Вольского под руководством самого академика Вольского, где так много пришлось увидеть, узнать, пережить, — все это определило не только тему дипломной работы Бориса Струнина, но и его решение: стать вулканологом — на всю жизнь!
Оно, еще не осуществившись, привело к нежданным и печальным последствиям.
После практики, когда все однокурсники собрались и каждый, как уславливались, рассказал о самом интересном, титул «Король приключений» без споров был присужден Борису. Вещественными доказательствами — каской с отметиной удара вулканической бомбы и ботинками с обгорелыми рантами — он украсил стену над своей кроватью в общежитии.
Таня тогда была им горда — глаза сияли, и дружили они так, что, казалось, еще шаг — и на всю жизнь!
Решение Бориса она поначалу всерьез не восприняла, но когда он, узнав, что заявок, имеющих отношение к вулканологии, в деканат не поступило, предпринял шаги — послал заявлении в институты на Камчатку и на Сахалин, — Таня выступила против в форме шутливой: «Или я, или вулканы!» Борис ответил: «Не „или — или“, а „и — и“, тем более что вулканы мужского рода и ревность не уместна!»
Дискуссия прекратилась, так как из обоих институтов пришли ответы, в которых сообщалось, что, к сожалению, нужны только доктора и кандидаты. Но Борис не смирился, вновь послал заявления и попросил своего бывшего начальника посодействовать. И вызов пришел, но с оговоркой, что возможности использования подлежат уточнению.
За отсутствием лучших вариантов Борис решил сдать этот вызов в комиссию по распределению, и тут произошел разговор не столько с Таней, как с ее папой и мамой, причем совсем не шутливый.
Они дружно напомнили ему его же рассказы: как он чуть не сгорел в кратере, чуть не утонул в волнах озера при землетрясении, чуть… и так далее.
— Повторить такое разумный человек не захочет, — заключил папа, руководящий работник областного масштаба.
Борис спросил Таню: согласна ли она со всем этим? Она сказала, что папа и мама хотят ей добра и имеют жизненный опыт.
Помолчав, Борис ответил:
— Я не для этого поступал на геологический и в своей профессии не разочаровался. Круглогодичный городской рай не для меня!
— А проводить половину жизни в разлуке и страхе — это не для меня! — ответила Таня.
Каждый считал себя правым и обиженным (она со слезами на глазах). Не раз Борис был близок к тому, чтобы подчиниться ей, и все же остался верен себе — распределился по вызову. После этого быстро выросла стена отчуждения. Танины родители уже встречали его с каменными лицами, а сама она все больше времени проводила с Володей, который перевелся на заочный и считал, что потомственным горожанам геологическая экзотика не нужна.
Некоторым утешением явилось то, что он выполнил обещание: выслал Вольскому статью с описанием нового кратера, который чуть не стал для него могилой, и получил ответ, каким можно было гордиться. Тане его из гордости не показал. И дипломный проект Борис защитил отлично. Но все это не радовало. В торжественный день, когда заблестел на пиджаке бело-синий ромбик со скрещенными золотыми молоточками (в просторечье — «поплавок») и настала пора прощаться с институтом, Борис старался держаться весело, внушал себе, что все лучшее — впереди!
Он заехал в свой родной Машанск, где из родных осталась лишь тетя. Она ему обрадовалась, даже всплакнула, но и ей было не до него — болели зубы. И школьных товарищей разыскать он не смог. В одиночестве сходил на могилу к маме, положил бумажные цветы на снег и — на вокзал. Он старался печаль прогнать, думал о приятном: скоро выйдет его статья, и не где-нибудь, а в центральном журнале. Он продолжит изучение Карашира, поступит в заочную аспирантуру. И Таня поймет… Все к лучшему! — убеждал он себя.
Началось это лучшее для него не лучшим образом. Приехал он в плохое время, сразу после новогоднего праздника, когда старые темы уже закончились, а новые еще по-настоящему не начались. Пополнения ни на Карашир, ни в другие вулканологические отряды пока не требовалось, и Борис понял: ему предстоит искать глины вдоль трассы БАМа. Он уперся. Не для этого он, можно сказать, поломал себе жизнь! Помог ему бывший начальник — Басов. Он, правда, к вулканологам прямого отношения уже не имел, руководил теперь составлением карт прогноза рудных месторождений.
— Не более точных, чем прогнозы погоды, — благодушно пошутил он, добавив, что в целом авторитет его заключений высок и года через полтора он рассчитывает защитить докторскую диссертацию.
Басов познакомил Бориса с вулканологами и договорился, что его возьмут в караширский отряд, как только утвердят дополнение к проекту. И зама по кадрам уговорили направить Бориса в отдел проверки заявок — временно. Его начальник — Сергей Степанович Пластунов, седой, с синими глазами, красоту которых не скрывала даже тяжелая припухлость век, — сказал, словно извиняясь:
— Тут у нас перелетные птицы. Или стар, или млад: первые до пенсии, вторые — до лучшего назначения… Заявок на вулканы, — улыбнулся он, — пока не поступало, но интересное есть везде, если вникнуть!
— Постараюсь, — не скрывая грусти, ответил Борис и начал вникать.
Каждый день начинался разгрузкой телеги, точнее, тележки с черными ящиками — так, используя термин кибернетики, называли почтовые посылки. Сотрудники отдела, надев халаты, сообща производили вскрытия, разглядывали натуру: глины, пески, камни, которые своим цветом, блеском, тяжестью, магнитностью или каким-то иным признаком где-то кому-то показались подозрительными и кто-то не пожалел усилий, стремясь принести пользу или получить премию…
Пластунов опытным взглядом определял, где «пахнет жареным», и эта натура шла с зеленым светом, правда, он загорался очень редко.
— По моим подсчетам, — говорил Пластунов, — на одну ценную заявку приходится примерно четыре сотни пустых, но эта единственная может быть в любом «черном ящике», поэтому расслабляться нельзя и терпение в нашем деле — главное!
После осмотра и распределения, кому какую изучать, посылки занимали свои места на полках в коридоре, где с лета образовалась длинная очередь — плод стараний юных следопытов, туристов, отпускников.
Пластунов поручил Борису изучение натуры, подозрительной на железо и марганец. Часами разглядывал Борис в сильную лупу рыжие, бурые, черные образцы, проделывал нехитрые стандартные анализы и, вспоминая Таню, пытался представить, как-то она там.
