Олег Говда - Геном бессмертия
— Во все детали операции "Призрак", Николай, я не посвящен. Мне только приказано обеспечить проход твоей группы и огневое прикрытие, на случай непредвиденного отхода. А, кроме того, полковник Стеклов приказал передать на словах следующее: "На связь группе разрешается выходить только в том случае, если ты со стопроцентной уверенностью сможешь доложить, что именно обнаружил: оригинал или фальшивку". Товарищ майор, обратите внимание, в тексте радиограммы обязательно должно присутствовать одно из этих двух слов: "оригинал" или "фальшивка". Но, найдя оригинал, вы доложите по рации, что обнаружена фальшивка, и — наоборот. После получения штабом радиограммы, как и оговорено, через час-полтора ждите авиацию. Но, если вами будет найден "оригинал", вместо бомбардировщиков, в район обнаружения перебросят подкрепление. Поэтому, загодя ищите место, где сможете принять транспортный борт.
"Похоже, Михаил Иванович окончательно решил, что СД и Абвер затеяли с нами многоходовую игру, и я с группой выйду на настоящий склад стратегического сырья… Вот только зачем высылать подкрепление? Какая разница немцам отделение у них в тылу или батальон? Если всерьез возьмутся, задавят в полчаса… Нет, тут хитрее надо действовать", — подумал Корнеев.
— Повторить? — по-своему расценил его молчание Басов.
— Отставить, капитан, я все понял. "Оригинал" или "фальшивка". Доложить — наоборот. Подготовить аэродром. Ты бы прибавил газу, Вадим, а то мы так и до вечера не доберемся.
— Не волнуйтесь, товарищ майор. Успеем. Я здесь лучше, чем в собственной квартире ориентируюсь, коротким путем поедем. А вот если застрянем, на какой-то неучтенной колдобине или пне, тогда можем и задержаться.
— Добро, — кивнул Корнеев. — И вот еще что, Вадим, я к полковнику Стеклову уже не успею, а по телефону не хочу лишнего говорить. Михаил Иванович поймет, но не все в его власти. Операция, наверняка, на контроле у Ставки. Но ты, Вадим, все равно передай: подкрепление пусть не спешит отправлять. Пока я сам не попрошу о помощи. В донесении использую следующие кодовые слова: искомое — "огурцы", люди — "крышки", а бомбы — "банки". Запомнил?
— Да, доложу слово в слово…
Машина свернула с наезженной колеи в малозаметную прогалину и ловко запетляла между высокими и толстыми деревьями. Они росли друг от друга так далеко, что их гладкие, серебристо-белесые стволы, черные там, где скопилась влага, казались колоннами, удерживающими свод какого-то огромного здания.
Детство и юность Корнеева прошли на городских улицах, а школьных познаний майору не хватало, чтоб опознать гладкокожих представителей растительного мира, но то величие, с каким вековые деревья взирали на копошащихся внизу людей, ощутил в полной мере. И зябко поежился.
— Ты тоже это чувствуешь? — спросил, не отрывая глаз от заметной лишь ему тропки, капитан.
— Что именно? — на всякий случай переспросил Корнеев.
— Как буки на нас смотрят… Словно взрослые на расшалившихся в храме детишек. Осуждающе и, одновременно, с чувством осознания собственной вины. Что не сумели воспитать, как следует, не объяснили вовремя чего-то очень важного… Обязательного, в этом мире.
— Вадим, а ты стихов не пишешь, или рассказов? — хмыкнул удивленно Корнеев.
— Нет, а что…
— Сравнения уж больно у тебя лирическо-поэтические, товарищ капитан. Храмы, детишки… Разумные, мыслящие деревья… "Аэлита" прямо… Толстой обзавидуется.
— Н-ну, извините, товарищ майор. Как чувствую, так и говорю. Сам-то ты, Николай, небось, городской?
— И что?
— В общем, ничего особенного. Просто, я заметил, что люди, выросшие на асфальте, как правило более беспощадны ко всему живому. Такой боец и в цветущий сад, без какой-либо на то надобности, танком въехать может… ломая деревья. И поле, засеянное пшеницей, испоганить. И старинную церковь, без зазрения совести, разрушить.
— Эко ты повернул, капитан. Считай, пристыдил… Война ведь, не забыл, нет? Тысячи людей ежедневно гибнут, а ты о деревьях печешься. Самим бы выжить… И фашизм победить, который не только природу, само человечество истребить удумал.
— Обязательно выживем… И победим, тоже обязательно, нет в том сомнения… — негромко промолвил Басов. — Люди крепко за жизнь цепляются. Вот только как после жить станем? В какой мир детей приведем, если уже и сами до мозолей истерли души?
Корнеев задумался, пытаясь подобрать слова для достойного ответа, но "виллис" как раз выскочил на небольшую полянку. Басов лихо развернул машину, поскрежетав коробкой передач, сдал задом пару метров в лес и остановился.
— Все, конечная. Дальше, майор, только пехом.
Корнеев внимательно огляделся. Местность резко изменилась. Лесной храм остался позади, здесь начинался небольшой подъем, а величавые буки, уступили место более привычной чащобе. Сплетенной из веток, витых, словно скрученных подагрой, стволов кустистых грабов и стрельчатого орешника.
— Прямо, пятьсот метров вверх. На высотке уже передовая, наши траншеи. Давай за мной. Тут рядом НП артиллеристов оборудован, оттуда поглядишь и на нейтралку, и на немецкую линию обороны. В стереоскоп…
Вадим ловко выпрыгнул из машины, прямо через борт, не открывая дверцы. Привычно одернул гимнастерку, поправил пилотку и, убедившись, что Корнеев следует за ним, плавно заскользил между деревьями. Глядя, как ловко и непринужденно капитан двигается лесом, Николай вспомнил старшину Кузьмича и понял, что Басов тоже из потомственных охотников. Отсюда у парня и ностальгическая любовь к дикой природе.
НП артиллеристов расположился на самой опушке, под прикрытием низко нависающего сплетения веток колючего терновника, густо усеянного уже синими, но еще очень твердыми, неспелыми плодами. Вся нейтральная полоса — чистое, испещренное воронками поле, шириной в два, а местами расширяющееся и до трех километров, зажатое между двумя лесными массивами — отлично просматривалась в обе стороны, до самого горизонта. Ветер дул от немцев и, вместе с запахами потревоженной войной земли, доносил отзвуки какого-то, столь любимого тевтонцами, бравурного марша.
На их шаги из окопа сначала показалось дуло автомата, а следом насторожено выглянул седоусый сержант.
— Здорово, боги войны! — окликнул их Басов. — Не пульните в своих ненароком. Я к вам с гостем. Пустите в окоп?
— А не тесно будет? — высунулась вторая голова, принадлежащая молодому лейтенанту, но увидев двоих старших по званию офицеров, поспешно прибавил. — Здравия желаю.
— Мы не надолго… — успокоил наблюдателя Корнеев. — Мешать не будем. Полюбуемся чуток на фрицев и уйдем.