Хуан Гомес-Хурадо - Контракт с Господом
Они втиснулись в этот склеп декабрьской ночью 1939 года, решив, что война продлится всего несколько недель. Спать всем одновременно было невозможно из-за недостатка места. Все их пожитки составляли масляная лампа и ведро, пищу и воздух они получали лишь в час ночи, через два часа после того, как служанка судьи покидала дом. Так что в половине первого судья начинал медленно отодвигать шкаф. Из-за его преклонных лет это занимало почти полчаса, с многочисленными передышками, и наконец он сдвигал шкаф достаточно, чтобы все могли выйти.
Судья Рат и сам был пленником обстоятельств. Он прекрасно знал, что муж служанки - член нацистской партии. На те несколько дней, в течение которых он строил убежище для Коэнов, он дал ей отпуск и отправил в Зальцбург, а по возвращении заявил, что поменял систему газоснабжения. Он не осмеливался уволить служанку, это дало бы повод для слухов. Он не решался и покупать много продуктов, а с тех пор, как ввели карточки, с каждым разом становилось всё сложнее прокормить пятерых. Йора ему сочувствовала, потому что судья продал все свои ценности, чтобы снабдить их мясом и картошкой с черного рынка, которые он тайно хранил на чердаке. Ночью, когда они выходили, как босые и безмолвные призраки, он спускался с чердака с едой.
Коэны не решались покидать убежище больше, чем на несколько часов. Пока Йора мыла детей и следила, чтобы они немного размялись, Йозеф и Одиле вели тихие беседы с судьей. Целыми днями они не смели произнести ни единого слова, боялись даже шелохнуться. Дни проходили один за другим в состоянии полусна; Йоре это казалось настоящей пыткой - до тех пор, пока она не услышала о концлагерях в Треблинке, Дахау и Освенциме, по сравнению с которыми собственная жизнь начала казаться вполне сносной. Самые простые вещи стали теперь настоящей проблемой. В новых условиях оказалось необычайно сложно достать воды, справить естественные надобности или поменять подгузники Юделю. Йора не уставала удивляться стойкости и мужеству Одиле Коэн, которая разработала сложную знаковую систему, при помощи которой вела долгие и ожесточенные споры с мужем.
В этом безмолвии прошли три года. Юдель научился произносить не больше четырех или пяти слов. Хорошо хоть, характер у него был спокойным. Он редко плакал, предпочитая лежать на руках Йоры, а не в материнских, хотя Одиле это, похоже, не особо волновало. Она смотрела только на Элана, который больше всех страдал от заточения. Когда в ноябре 1938 года разразились погромы, он был непоседливым и избалованным пятилетним мальчиком. Теперь, проведя в заточении более тысячи дней, он выглядел потерянным и даже слегка пришибленным. Он всегда старался последним войти в убежище, когда наставала пора возвращаться. Много раз он отказывался входить, вцепляясь в стену. В таких случаях к брату подходил Юдель и брал его за руку, подбадривая отважиться на очередную жертву - провести несколько бесконечных часов в темноте.
И вот неделю назад Элан не выдержал. Когда вся семья вернулась в убежище, он выскользнул за дверь. Скрюченные пальцы судьи ухватили было его за рубашку, пытаясь остановить, но мальчишка вырвался и пустился бежать. Йозеф бросился за ним, но, когда он выскочил на улицу, Элана и след простыл.
О его судьбе стало известно лишь три дня спустя, когда в газете "Кронен Цайтунг" была опубликована заметка о том, что на улице обнаружен неизвестный еврейский мальчик с признаками умственной отсталости. Мальчика поместили в Шпигельгрундскую детскую больницу. Судья пришел в ужас. Когда он, пытаясь проглотить застрявший в горле ком, рассказал Коэнам, какая судьба, возможно, ждет ребенка, всегда столь рассудительная Одиле словно обезумела. У Йоры голова пошла кругом, как только фрау Коэн вышла за дверь. Под мышкой она держала тот самый сверток, который Коэны взяли с собой в больницу несколько лет назад. Муж, несмотря на протесты супруги, последовал за ней, но прежде передал Йоре конверт.
- Это для Юделя, - сказал он. - Пусть откроет в день бар-мицвы [3].
Последующие две ночи были самым ужасным временем в ее жизни. Йора с нетерпением ждала новостей, однако судья в эти дни был еще более молчалив, чем обычно. Весь предыдущий день в доме слышались какие-то странные звуки и шорохи. И вот, наконец, книжные полки сдвинулись среди бела дня, и в проеме появилось лицо судьи.
- Наружу, быстро! Нельзя терять ни секунды.
Йора зажмурилась. Она с трудом признала в этом мощном сиянии снаружи солнечный свет. Юдель никогда в жизни его не видел. Он испуганно забился обратно в убежище.
- Йора, мне очень жаль. Вчера арестовали Йозефа и Одиле, но я вам ничего не сказал, чтобы не волновать вас еще сильнее. Больше вам нельзя здесь оставаться. Сейчас их допрашивают, и никто не знает, сколько они продержатся. В конце концов из них вытянут, где Юдель.
- Госпожа ничего не скажет, - сказала Йора. - Она очень стойкая.
Судья покачал головой.
- Им пообещают жизнь старшего в обмен на то, что они раскроют, где скрывается младший, а то и еще чего похуже. Эти люди умеют развязывать языки.
Йора разрыдалась.
- Перестаньте, Йора, у нас нет времени. Когда Йозеф и Одиле не вернулись, я отправился в болгарское посольство, чтобы навестить одного друга. С его помощью я выправил вам документы на имя Беляны Богомил, гувернантки, и Михаила Живкова, сына болгарского дипломата. Предполагается, что вы вместе с вашим подопечным провели Рождество у его родителей, а теперь везете ребенка обратно в школу. - С этими словами он протянул ей две прямоугольные карточки. - А вот два билета до Старой Загоры. Но вы туда не поедете.
- Не понимаю, - сказала Йора.
- Это официальная цель вашего путешествия, но вы останетесь в Чернаводэ. Там поезд делает короткую остановку. Вы сойдете с поезда, якобы чтобы размяться, беззаботные и без каких-либо чемоданов или вещей в руках. А потом исчезнете. Констанца - в шестидесяти километрах на восток. Вам придется проделать весь путь пешком или на машине, если уговорите кого-нибудь вас подвезти.
- Констанца, - повторила Йора, пытаясь запомнить всё, несмотря на смятение.
- Раньше это была Румыния, а теперь Болгария. А что будет завтра - кто знает? Для вас имеет значение, что это морской порт, который нацисты не особо контролируют. Там вы найдете корабль в Стамбул. А из Стамбула доберетесь куда угодно.
- Но у нас нет денег. Мне нечем заплатить за билет.
- В этом конверте достаточно денег, чтобы купить билеты. И вот вам еще несколько марок на непредвиденные расходы.
Няня огляделась. В доме не осталось даже мебели, и Йора поняла, что за шум слышала вчера: старик заложил всё свое имущество, чтобы дать им этот шанс.
