Дмитрий Биленкин - Искатель. 1983. Выпуск №5
4. ГАДАНИЕ ПО ЛИНИЯМ СПИНЫ
В первый раз, когда Андрей услышал сверхвизг, все внутри у него словно оборвалось, перевернулось, да так и застыло. Испуг был ледяной, тяжелый. Чувствуя на лице холодную испарину, он остановил «Казаранг» и долго вслушивался в тишину, от которой ломило в ушах и висках. Через двадцать минут визжащий скрежет повторился. Тот же эффект: леденящее потрясение. Андрей уставился в темную глубину щели между залитыми светом фар бугристыми поверхностями рассеченного надвое облакоподобного массива. Стиснув зубы, он выжидал, чтобы щель вернулась на место — заняла подобающее ей вертикальное положение.
Начинался сверхвизг звуком унылого скрипа ржавых петель старинных садовых ворот, быстро переходил в омерзительный вой, от которого шевелились волосы под шлемофоном, и заканчивался визгом на такой высокой нестерпимо-режущей ноте, что перехватывало дыхание. И ладно бы только это… Но из пяти секунд физического существования сверхвизга две последние сопровождало совершенно необъяснимое событие: казалось, будто драккар и скафандр внезапно распахивались настежь и на миг исчезали куда-то. А потом, едва лишь скафандр и драккар возвращались из странного небытия и наступала жуткая тишина, со зрением начинало происходить непонятное: нельзя было избавиться от впечатления, будто темнеющая впереди щель отклоняется то влево, то вправо. И отклоняется на десятки градусов. Самый натуральный бред… Раньше у него не было серьезных разногласий между сознанием и ощущением. А вот теперь есть. Пытаясь преодолеть пространственную иллюзию, он добился только того, что машина теперь представлялась ему перевернутой вверх днищем. Как на тренажере по отработке навыков пилотирования; но там хотя бы понимаешь, что происходит. Он вообразил, каково было бы здесь, в такой обстановке, нетренированному человеку. Губы под кислородной маской невольно тронула усмешка, когда он вообразил на своем месте Фролова. Марта Фролова, которого он ни разу в жизни не видел.
Поглядывая на розовые, ежесекундно вспыхивающие алым огнем цифры таймера, Андрей просидел почти неподвижно около получаса. Он чувствовал себя очень легким. При длительной неподвижности инерционные силы бездействуют (нагрузки на мышцы, естественно, нет, веса, практически, тоже) и тело «забывает» о собственной массе. Он чувствовал себя легче мыльного пузыря. Выждав ровно тридцать минут, он решил, что выжидать дольше, по-видимому, не имеет смысла. Итак, вторая двадцатиминутка сверхвизгом не увенчалась, с иллюзорными переворотами в пространстве покончено, все успокоилось, утихло. Причин оставаться на месте не было. Он проверил индикацию системы управления катером с голоса, подал команду:
— КА-девять, шагом вперед.
Голос его прозвучал неузнаваемо, глухо — увяз, казалось, в плотных слоях тишины. «Казаранг» шевельнулся, дернулся и потопал, мерно раскачиваясь, вдоль цепочки ямок, зажатой между однообразно белесыми и однообразно бугристыми стенами. Наблюдая бесконечное отступление рыхлой границы теней в глубь неприятно узкого, тесного, прямого, как след от удара топором, ущелья, Андрей размышлял. Одолевало подозрение, что сверхвизг (или радиоакустический удар, если угодно) — это реакция гурм-феномена на попытку проникнуть в туман. Правда, прямых попыток шагнуть в кисельно-облачный вязкий коктейль не предпринималось, но вполне могло быть, что охранные силы загадочного колосса отреагировали сверхвизгами даже на попытки прозондировать туманную стену щупальцем манипулятора. Ведь пока он был озабочен только необходимостью пройти вдоль цепочки ямок как можно глубже и ничего здесь не трогал, машина успела беспрепятственно углубиться в ущелье на три километра. Однако стоило ему уверовать в стабильное однообразие окружающей обстановки и дважды ковырнуть на ходу правую стену манипулятором — получил в ответ две увесистые радиоакустические оплеухи… Свое подозрение он изложил дрожащему мотыльку индикатора звукозаписи. И, чертыхнувшись, добавил, что теперь, к сожалению, вынужден провести на себе дополнительный эксперимент.
Честь разведки неумолимо требовала проверить догадку экспериментом. Боясь раздумать, Андрей включил манипулятор и на ходу погрузил его гибкий, изогнутый крюком конец в кисельно-облачную, густую на ощупь, вязкую массу справа по борту.
Настолько быстрого ответа он, признаться, не ожидал: сверхвизг ударил по нервам через минуту… Ударил очень тяжело. Гораздо тяжелее, чем в прошлый раз, будь оно неладно!..
Едва опомнившись и уже не обращая внимания на пространственную иллюзию и не останавливая «Казаранга», Андрей метнул манипулятор в другую сторону — слева по борту. Металлизированное щупальце увязнув в туманно-клейком веществе стены, напряглось, охватило носовую выпуклость блистера змеиным захватом. «Слева то же самое, — подумал Андрей, втягивая манипулятор в корпус драккара. — Через минуту жди подзатыльника».
Но ждать пришлось дольше. «Казаранг» неторопливо, целеустремленно и и полном соответствии с неровностями дна узкой расселины брал подъемы, спускался во впадины, ведомый вперед нескончаемым, казалось, пунктиром идеально круглых, одинаковых ямок. Одна за другой истекали минуты — пять, шесть, семь, восемь, — и ничего особенного не происходило. Андрей уж было приободрился. Уверовал, что левую стену можно щупать манипулятором безнаказанно. А на девятой минуте (вот оно!) заскрипели ржавые петли…
«С меня довольно, — решил он, выравнивая дыхание после радиоакустического удара. — Не-ет, довольно с меня, довольно!» До него вдруг дошло, что «левосторонний» сверхвизг несколько отличался от «правостороннего». Отличался, как ни странно, появлением довольно сильного цветочного запаха. И, как ни странно, этот запах был ему хорошо знаком. Запах герани?..
Он чувствовал, что его издерганным нервам позарез нужен отдых Остановить бы машину на два-три часа, чтобы ни за чем не следить, ничего не ждать, ни о чем не думать. Хотя бы на час. Ну хотя бы на тридцать минут… Он не мог позволить себе остановить движение «Казаранга» ни на минуту. Ведь не ради собственного любопытства он сюда сунулся. Как разведчик гурм-феномена он просто обязан идти вперед, пока позволяют обстоятельства. Ведь неизвестно, сколько времени просуществует расселина — единственный, очевидно, доступный машине лаз к сердцевине кисельно-туманной громадины, — вдруг стены слипнутся. Вообще говоря, если это произойдет, его положение станет опасным. Или скорее всего безвыходным. Он старался об этом не думать.
Еще у входа в ущелье у него была мысль приподнять драккар на флаинг-моторах и не мешкая пронестись между стенами на доступное катеру расстояние — чтобы побыстрее назад. Но за кормой остались километры промеренной ступоходами цепочки ямок, а ему так и не захотелось использовать здесь флаинг-моторы. И хорошо, что не захотелось. Если этот кисельно-туманный «коктейль» очень нервно, болезненно реагирует на уколы манипулятора, трудно даже вообразить реакцию на удары плазменных струй. Довольно экспериментов. Нервозный «коктейль» позволил драккару пройти внутри туманного чрева несколько километров — и на том спасибо. За исключением сверхвизга, ничто пока не мешало двенадцатитонному «ослику» нормально топать вперед. Вот пусть и топает дальше. Хотя бы на тех же условиях.
