Николай Коротеев - Мир приключений 1974
Отсек, в который проник Борца, освещался панелями. Синеватый свет казался безжизненным. Помещение было невелико. Приборы, к которым, видимо, давно никто не прикасался, были покрыты толстым слоем пыли. Борца живо представил себе, как неудобно было здесь работать космонавтам, облаченным в старинные громоздкие скафандры.
Отсек в разных направлениях пересекали тонкие штанги невесомости.
Некоторое время Борца озирался. Все предметы казались значительными. «В диковину здесь каждая вещица, все древнего значения полно», — припомнил он с детства знакомые строки. Космошлем с торчащими рожками антенн, небрежно закрепленный у стенки… Когда такие были в ходу? Регулятор диапазонов примитивный, словно вырубленный топором… Ну конечно, сто лет назад еще не знали биопередатчиков и вообще мыслеконтактной аппаратуры.
А это что за монстр? Ага, форвакуумный насос…
Добравшись до угла помещения, Борца остановился, не веря собственным глазам. Он смотрел не отрываясь на небольшой продолговатый предмет, лежащий в гамаке невесомости. Глаза Борцы успели привыкнуть к скудному свету, и он без труда различил, что предмет имеет очертания человеческой фигуры. Для ребенка слишком мал… Неужели биокибернетическая модель? Это в прошлом-то веке? Переворот в исторической науке, и автором его будет он, Борца! С бьющимся сердцем Борца приблизился к гамаку и протянул руку, облитую непроницаемой перчаткой, к неподвижному предмету. Рассмотрел его и улыбнулся разочарованно: переворот откладывается. История прошлого века осталась непоколебленной. В руках Борцы была не биокибернетическая модель, а обыкновенная детская кукла, к тому же поломанная.
Манипулятор неотступно следовал за Борцей. Четверо операторов непрерывно докладывали по биосвязи, что досмотр «Альберта» проходит без осложнений.
Что ж, пора в капитанский отсек. Уже на выходе Борца огляделся. Внимание его привлек прямоугольный плоский предмет, свободно плававший в пространстве близ запыленного иллюминатора.
За три года карантинной службы, не говоря уж о тренировках в Звездной академии, Борца привык к невесомости. «Штанги нужны только для новичков», — любил говорить Джой Арго. Почти автоматическим, точно рассчитанным движением Борца оттолкнулся от пола и, перелетев по прямой почти весь отсек, в последний момент ухватился одной рукой за решетку, защищавшую иллюминатор, а другую протянул к медленно проплывающему предмету, который заинтересовал его.
Манипулятор в точности повторил прыжок человека.
Отпустив решетку. Борца вертел в руках непонятный предмет. Постучал по верхней плоскости пальцем — звук получился глухим. Как такие коробки назывались раньше? Шкатулка? Кубышка? Нет, табакерка. Точно, табакерка. Они были в ходу давно, еще до открытия Востокова.
Крышку табакерки покрывала серебряная инкрустация. Борца потрогал пальцем в непроницаемой перчатке искусные металлические завитки, затем протянул коробку манипулятору, на табло которого через несколько секунд вспыхнул сигнал: «Опасности нет». Тогда он надавил на выпуклость у створки, и табакерка раскрылась неожиданно легко. Внизу оказалась темно-коричневая волокнистая масса, совершенно высохшая. Кто знает, сколько лет подвергался воздействию радиации этот табак. Какие неожиданные свойства приобрел он в результате такой обработки? А хорошо бы прихватить немного. Для опытов. Реактивами пощупать. А главное, добавить в рабочее вещество машины синтеза. О, он будет осторожен. И потом, ведь рабочее вещество надежно отделено от наблюдателя…
Борца еще раз глянул на изящную вещицу.
Нем, табакерку он не возьмет — все предметы в корабле должны остаться на месте.
Строго говоря, он и так нарушает карантинный кодекс… По искушение было слишком велико.
Борца засунул поглубже в карман горстку волокнистой массы, а табакерку, захлопнув, выпустил из рук, и она поплыла по отсеку.
Встреча с экипажем была радостной. По просьбе Борцы капитан вручил ему бортовой журнал и коротко рассказал о полете — таков был свято соблюдавшийся ритуал.
Но в данный момент Борцу волновали не передряги альбертиан в пути, не изумрудный кристалл на носу корабля и даже не девушка, стоявшая рядом с капитаном, хотя он и успел заметить, что она красивая.
— Вы прикинули эффект времени? — спросил Борца, когда капитан, закончив рассказ, умолк.
— Да, отстали мы от вас порядком, — ответил высокий капитан, чем-то напоминавший Борце Петра Брагу. — На сто четыре года, если не считать месяцев.
Глазомер не подвел Борцу.
— Выходит, вы стартовали в двадцать первом веке, — произнес он, чтобы нарушить тягостную паузу.
— Да, в самом начале, — сказал капитан — Мы жили на Земле еще в двадцатом веке. Даже Зарика помнит его. Правда?
— Правда, — улыбнулась девушка.
В отсек вошли остальные работники карантинной службы, и сразу стало тесно. Каждый доложил Борце о том, что на борту «Альберта» все в порядке.
— Значит, мы можем… можем лететь на Землю? — дрогнувшим голосом спросил капитан.
— Конечно, — сказал Борца и посмотрел на часы. — Минут через десять за вами прибудет пассажирская ракета.
— А что будет с нашим «Альбертом»? — спросила Зарика.
— Интересный корабль. Думаю, ему найдется местечко в Музее звездоплавания, — сказал Борца. — Кстати, этот музей недалеко от городка, в котором вы поживете некоторое время.
— Пока догоним вас? — спросила Зарика.
— А может, и перегоните, — улыбнулся Борца.
Ему о многом хотелось расспросить альбертиан — не о полете, а о жизни на Земле до того, как стартовал их корабль, — но Борца был сдержан в расспросах: он знал, что поколение альбертиан ушло и они остались одни — маленький островок прошлого в реке времени. Ни родных, ни близких, ни друзей — никого не осталось на Земле, если не считать, конечно, их отдаленных потомков. Но это — новые поколения…
Альбертиане, наоборот, наперебой сыпали вопросы. Борца и его товарищи еле успевали отвечать на них.
— Построили мост через Берингов пролив?
— Полвека назад.
— А как климат на Земле?
— Перекроили — не узнаете!
— Льды Антарктики растопили?
— Нет.
— Неужели энергии не хватило? — удивился капитан.
— Энергии у нас достаточно, — ответил Борца. — Преобразователи считают, что растапливать льды опасно — слишком повысится уровень воды в Мировом океане.
Чувствовалось, как изголодались альбертиане по общению. Борца вдруг подумал, что на его глазах и при его участии осуществляется великое дело — связь времен, рукопожатие эпох. Ему зримо представилась цепочка поколений, словно цепочка альпинистов, совершающих восхождение к трудной вершине. Каждый связан со всеми и все — с каждым. Порвется одно звено — что станется с цепью? Что у них сейчас в душе, у альбертиан? Вот, например, эта девушка. Подумать только — она помнит, она захватила XX век, героическое и мятежное время, когда люди, разорвав путы земного тяготения, впервые шагнули в космос. А имя какое у нее — Зарика! Борца никогда раньше не слышал такого. В нем чудится и заря, и река, и еще что-то, не поддающееся определению. Лицо — будто сошедшее с древней камеи… В руках Зарика держала старую, истрепанную книжку. «Наверно, роман», — подумал Борца. Обложка была затрепана, но, когда Зарика повернулась, он исхитрился прочесть на корешке: «Микробиология».
