Старуха - Михаил Широкий
– Ну, нет и нет. Значит, завтра будет… Пойдём уже, наконец, – и Миша шагнул на одну ступеньку вниз и выжидательно посмотрел на друга.
Однако тот не спешил уходить. Вместо этого он придвинулся ещё ближе к двери и осторожно потрогал пальцами ручку и замок. Потом наклонился и заглянул в замочную скважину. Выпрямился, чуть отстранился и снова качнул головой.
– Так ты идёшь или как? – торопил его Миша, спускаясь ещё на одну ступеньку и нетерпеливо постукивая рукой по перилам.
Димон ничего не сказал, лишь нехотя кивнул и передёрнул плечами. И, постояв ещё секунду возле двери, точно не в силах так просто, без всякого результата покинуть это словно притягивавшее его к себе место, прежде чем уйти, слегка ткнул в неё кулаком.
И тут произошло нечто совершенно неожиданное для приятелей: под действием Димонова толчка дверь медленно, с тихим, продолжительным скрипом приотворилась.
Друзья удивлённо уставились на внезапно открывшийся вход в квартиру, оказавшуюся, вопреки их ожиданиям, не только не опломбированной, но даже не запертой, после чего с недоумением переглянулись.
– Это ещё чё за хрень? – нахмурившись, пробормотал Димон. – Это как понимать?
Миша промолчал, так же, как и товарищ, чуть нахмурясь и не сводя глаз с нежданно-негаданно растворившейся двери.
Оправившись от удивления, Димон несколько принуждённо усмехнулся, протянул руку к приоткрытой двери и, вновь коснувшись её холодной металлической ручки, промолвил:
– А ты говорил – опломбированная. А её даже запереть забыли.
Миша опять не ответил, чуть заметно пожал плечами и снова, на этот раз немного нервно, стал барабанить пальцами по перилам.
– Это, однако, странно, – с задумчивым видом продолжал Димон, не без любопытства заглядывая в узкую тёмную щель, образовавшуюся между приотворённой дверью и косяком. – Они ведь должны были хотя бы запереть её. А то просто прикрыли и всё. Пожалуйста, заходи и бери что хочешь… Брать тут, конечно, нечего, но всё же… Нет, чепуха какая-то. Ничего не понимаю. А ты?
Миша, по всей видимости, тоже не понимал, да, скорее всего, и не пытался понять. И не переставал стоять на своём:
– Слушай, пойдём домой, а! Поздно уже, у меня глаза слипаются и башка ни черта не варит. Я не в состоянии разгадывать сейчас загадки. Давай отложим это на завтра.
Но у Димона, очевидно, уже созрело какое-то решение, так как, не обращая внимания на Мишины призывы и жалобы, он кивнул на полураскрытую дверь и с тонкой улыбкой на губах взглянул на друга.
– А что, не зайти ли нам, раз уж перед нами так гостеприимно распахнули дверь?
Миша изумлённо и даже отчасти возмущённо вытаращился на него.
– Чё?!
Димон молча кивнул на открывшийся перед ними тёмный провал в дверном проёме и выразительно ухмыльнулся.
– Нафига? Что мы там забыли? – вопрошал Миша.
Димон вскинул бровь.
– Да так, ради интереса. При жизни Авдотья наша Ефимовна вряд ли пригласила б нас в гости. Так мы наведаемся к ней сейчас. Раз уж представился такой случай, грех не воспользоваться.
Миша решительно замотал головой и подался назад.
– Э-э нет, хрена лысого! Это уж слишком. Я туда не пойду. Чего мы там не видели?
Димон придвинулся к нему поближе и, твёрдо, с лёгкой небрежной улыбкой глядя ему в глаза, тихо, но убедительно произнёс:
– Ну чё ты шумишь? Что ты паникуешь раньше времени? Ничего ж тут страшного нету. Зайдём буквально на пару минут, поглядим мельком – и назад.
Но Миша вновь отрицательно затряс головой и отступил ещё на шаг.
– Я это уже слышал. У тебя чем дальше, тем больше. Сначала к Руслану на пару минут, потом к бабке подняться, а теперь вот в хату к ней запереться. Ещё чего не хватало! Это ж надо выдумать!
Димон с хитрецой во взоре покосился на друга.
– А что тебя, собственно, смущает? Что здесь такого?
Миша с угрюмым, недовольным видом отрезал:
– Ничего меня не смущает. Просто не хочу и всё тут… Это, в конце концов, противозаконно – вторгаться в чужую квартиру без ведома хозяев. Подсудное дело! Ещё, не дай бог, заметит кто.
Димон презрительно скривился.
– Да кто тут заметит? Все по домам сидят, спать укладываются.
Миша дёрнул плечом.
– Ну мало ли.
Димон, однако, не унимался и продолжал убеждать приятеля:
– Не понимаю, чего ты раскудахтался. Тоже мне, законник выискался! Как же мы можем проникнуть в квартиру с ведома хозяев, если хозяев больше нету? Старые исчезли, новая хозяйка померла. Как говорится, иных уж нет, а те далёко… Ну, а ежели кто-то случайно и застукает нас – что крайне маловероятно, – тоже невелика беда: скажем, что заблудились в потёмках, ошиблись подъездом… ну и так далее.
Но эти хитроумные доводы не произвели на Мишу особого впечатления, – он упрямо твердил:
– Не пойду! Даже не пытайся затащить меня туда. Ты, если тебе так уж неймётся, иди, а я здесь подожду… А ещё лучше – внизу, у подъезда, – и, спеша отвязаться от напористого товарища, он двинулся было вниз.
Но почти сразу остановился, услыхав донёсшиеся снизу медленные, шаркающие шаги, сопровождавшиеся тяжёлым, прерывистым дыханием и невнятным, задыхающимся бормотаньем, или, вернее, усталым, сердитым брюзжанием. Очевидно, в подъезд вошла пожилая, судя по всему, грузная и крайне утомлённая, с трудом передвигавшая ноги женщина, одна из обитательниц дома. И Миша примерно представлял себе, кто именно, – вероятнее всего, это была та самая полная крашеная соседка, которая, по словам Макса, обнаружила утром мёртвую Авдотью Ефимовну. Она жила аккурат напротив Доброй, в квартире, из которой периодически доносился удушливый, трескучий кашель её мужа.
Миша в нерешимости остановился и поморщился. Перспектива встречи с любопытной и болтливой тёткой совсем не вдохновляла его. Хорошо зная её, он не сомневался, что в этом случае с её стороны неизбежно начались бы расспросы: а что это он здесь делает в такой неурочный час, чего ему тут понадобилось, не задумал ли он какой пакости? Ведь он и его дружки только на это и способны… А ответить ему было нечего – в голову, как назло, ничего не приходило. Да и вообще видеть толстую соседку и говорить с ней ему хотелось сейчас меньше всего, – не в том он был настроении.
Она тем временем взобралась на первый этаж, чуть отдышалась и, держась за перила, начала подъём на второй. Миша скорчил досадливую гримасу и, точно в поисках помощи, обернулся к приятелю. Тот не без издёвки усмехнулся и, сделав приглашающий жест, бесшумно, как