Ростислав Самбук - Ювелир с улицы Капуцинов

Пока эсэсовцы окружали квартал, Харнак убедился – погиб именно агент №74. Понятно и без слов: не сам прыгал с четвертого этажа…

Вахтер показал: услышав крик и увидев, что кто-то упал в пролет лестницы, он сразу забил тревогу. К счастью, против редакции находится полицейский пост, и через несколько минут на месте происшествия уже были представители власти.

Видно, самолюбию вахтера льстило то, что он разговаривает с такой высокопоставленной особой.

– Пан полковник, – вытягивался он перед гауптштурмфюрером, – можете быть уверены: ни один человек не вышел из здания. Ежели вельможному пану угодно убедиться – вот ключ, которым я сразу же запер ворота. Заверяю пана полковника, другого выхода из здания нет. Обязан доложить пану полковнику, что все это, – он заговорщицки подмигнул, – коммунистические штучки.

– Уберите эту свинью, – скривился Харнак и спросил полицейского: – Кто мне может показать дом?

– Пан редактор Загородный работал здесь еще при поляках. Свой человек, – задышал он смесью спиртного перегара и чеснока.

Пан редактор издали поклонился гауптштурмфюреру. Подошел ближе и еще раз поклонился.

– Такое несчастье, пан офицер, – произнес сочувственно. – Такое несчастье…

– Довольно разглагольствовать, – сердито бросил Харнак. – Показывайте здание!

На первом этаже все окна были забраны решетками. Если бы кто-нибудь прыгнул со второго, его бы заметили. Придя к выводу, что человек со шрамом никуда не мог бежать, Харнак приказал.

– Обыскать все комнаты! Действовать осторожно: его надо взять живым!..

Дом был старый, с темными узкими коридорами, бесчисленными небольшими комнатами, переходами и разными кладовками. Эсэсовцы заглядывали чуть ли не в каждую щель, поднимаясь с этажа на этаж. Наконец Людке доложил, что поиски ничего не дали.

– Я начинаю понимать нашего шефа, – иронически скривился Харнак. – Воистину вы идиот, Людке. Неужели вы хотите убедить меня, что коммунисты научились летать?

– Мы обыскали все, гауптштурмфюрер, – настаивал Людке. – Я лично побывал даже на чердаке.

– Погодите! – Харнак отстранил шарфюрера. – Пусть кто-нибудь проводит меня на чердак.

Здание редакции стояло в конце улицы, и лишь с одной стороны к нему примыкал другой дом. Но он был этажом ниже, и Харнак решил, что перебраться с чердака на крутую крышу невозможно.

Приказав еще раз обыскать помещение, гауптштурмфюрер обошел чердак, заглядывая во все углы. Выйдя на балкон, Харнак заметил приоткрытую дверь, а за ней крутую деревянную лестницу.

– Там что?

– Пожалуйста! – Редактор услужливо распахнул дверь настежь. – Здесь помещение вахтера. Но ваши солдаты уже осматривали его.

Харнак безразличным взглядом скользнул по лестнице. Вдруг он насторожился и в несколько прыжков взбежал на площадку с узким оконцем. От окна до конька крыши соседнего дома было немногим больше метра. “Вот откуда он мог легко спуститься”, – подумал гестаповец. Так и есть: на покрытом пылью подоконнике остался след сапога. “Сорок второй-сорок третий размер”, – прикинул на глаз Харнак. Осторожно, чтобы не стереть след, пролез через окно и оседлал конек крыши.

– Вот так он и сбежал, – объяснил он Людке, выглядывавшему в окошко. – Подайте мне руку, бол shy;ван…

Выломанный из кровати железный прут, исцарапанная дверь чердака в третьем от угла доме подтвердили правоту Харнака.

“Улетела птичка!” – понял гауптштурмфюрер, но на всякий случай приказал обыскать все квартиры этого дома.

– Улетела птичка и, думаю, надолго. – С этими словами Харнак вошел в кабинет Менцеля. – Но мне удалось установить, что это за птичка. Гарантии, впрочем, не даю, но почти убежден. Завтра окончательно выясним.

– Может быть, вы все же проинформируете меня?

– Наш агент оказался типичным ослом. Этот коммунист, видимо, раскусил его с первого взгляда.

– Все это слова. – Менцель начал сердиться. – Мне нужны доказательства.

– О-о! Доказательств сколько угодно, штандар shy;тенфюрер. Даже больше, чем нужно…

Харнак доложил о результатах расследования.

– Как же вам посчастливилось установить личность коммуниста?

– Очень просто. Если даже этот идиот Людке, – Харнак сделал ударение на слове “идиот”, – а я его считаю не последним идиотом, не обратил внимания на окно на лестнице, мог ли бы им воспользоваться человек, который впервые оказался в этом здании? Тем более что в его распоряжении были лишь секунды?

– Вы хотите сказать, что этим коммунистом был кто-то из сотрудников редакции?

Харнак наклонил голову.

– Но ведь это мог быть и человек, работавший там раньше.

Харнак снова наклонил голову.

– И я так подумал, – произнес с едва заметной иронией, – но мне удалось установить, что один из корректоров две недели тому назад выехал как раз в тот район, где было совершено нападение на танкетку. В какое-то село Квасы. Отпросился будто бы на свадьбу на три-четыре дня и не является уже две недели.

– Кто такой? – спросил Менцель.

– Заремба Евген Степанович.

Менцель нажал на кнопку звонка.

– Сделайте немедленно запрос, – приказал секретарю. – Заремба Евген Степанович. Корректор газеты. Две недели тому назад выехал в село Квасы на свадьбу племянника…

Глава вторая

Петро Кирилюк стоял у окна в проходе. Вагон был старый, его беспощадно качало, он весь скрипел и трещал, словно жаловался и на паровоз, который тянул его в такую даль, и на дождь, который стегал его по железным бокам, и на ветер. Но Петро не обращал внимания на поскрипывание вагона, не слышал затяжных и хриплых паровозных гудков, не за shy;мечал мокрых полей, которые проносились за окном. Нервы его были напряжены до крайности, в каждом взгляде ему чудились враждебность и подозрительность, движения его оставались скованными, напряженными, и он боялся выдать себя. “Какой же ты разведчик, если боишься первого встречного! – терзал он себя. – Какой же ты разведчик!.. – по shy;вторял. – Мальчишка, жалкий трус…”

Кирилюк достал сигарету, настоящую, ароматную сигарету, которая стоила бешеных денег на “черном рынке”, и глубоко затянулся.

“А я и в самом деле не разведчик, – подумал он вдруг, – с меня ничего и не возьмешь… Собственно, чего я мучаю себя? Не бояться? Так я не боюсь. Кабы боялся, то не ехал бы… Нервы…”

Поезд влетел под стальные арки моста. Внизу, под грибком, стоял солдат в шинели и каске. Петро на какое-то мгновенье встретился с ним взглядом и, удивленный выражением его лица, оглянулся, но уже не увидел ни солдата, ни грибка, ни ажурных арок моста.