Дмитрий Чевычелов - Остров на карте не обозначен
«Вот гад! — распалялся Костя, раздеваясь. — Ударить бы его тяжелым в лоб, но нет ничего подходящего рядом. И не успеть против автомата». Опасаясь, что эсэсовцу понравится и белье, Костя быстро натянул свои еще не просохшие брюки и надел бушлат.
— Что раздевал, ты вязать узел! — Левой рукой эсэсовец отстегнул ремешок, тянувшийся от пояса к пистолету, и бросил Косте.
Снятое с себя Костя свернул в узелок и перетянул ремешком.
— Бросать мне!
Костя бросил ему узелок. «Ну и мародер! Швырнуть бы ему в морду!» Эсэсовец положил узелок возле ног.
— Чей это вещи?
— Наши.
— Что есть вещи?
— Продукты, одежда… Всякое.
Граббе представил, как он будет вытаскивать из ящиков, из коробок самые неожиданные предметы, сюрпризы. Он очень любил сюрпризы… Все это он разложит по-своему, по-иному, в строгом порядке. Русские не умеют держать порядок. Славянская неполноценность! Надо говорить об этом с русским…
— Сядь ящик! Класть руки колено!
Костя сел. Эсэсовец отступил и уселся на коробку напротив входа, продолжая держать автомат на изготовку.
— Я хочу к тебе разговор иметь…
— Давай, давай, — пренебрежительно согласился Костя, рассматривая щуплую фигуру эсэсовца, его острое, раскрасневшееся лицо. — Выкладывай свой разговор.
— Ты — славян. Твой кровь плохой, грязный кровь. Шлехт! Я — немец, мой арийский кровь — чистый кровь!… Ты знать это?
— Все это бред! — коротко отрезал Костя.
— Молчать! — Эсэсовец вскипел и направил автомат в сторону Кости. — Арийская кровь — есть! Арийская раса — есть! Фюрер — хайль!
— Какой же это разговор, если ты мне автоматом угрожаешь, — презрительно сказал Костя. — Это насилие, принуждающее молчать. Насилие — извечный закон бандита.
— Так, так! Рихтиг! Я приказал — ты надо молчать. Насилие нам дорогу прорубайт. Насилие — гут!… А что есть «бандита»?
— Ты и есть бандит.
— Ихь — бандит? Гут. Бандит — хорошо. Говори еще! Мне есть удовольствие мой и твой противоречий. Слушай еще… Дойчлянд для весь мир главный быть! Приказ от фюрера исполнять быть!
— Этому не быть! — опять не выдержал Костя.
— Молчать! — Граббе вскочил с места. — Штейт ауф!
Костя встал. Несколько секунд эсэсовец самодовольно смотрел на Костю, наслаждаясь своей властью и силой. Затем приказал:
— Еще сядь ящик! Класть руки колено!
Костя сел. Опустился на ящик и Граббе. Разговаривая с Костей, он сидел против него так, что перед ним был и вход в пещеру; неизбежно услышал бы он и шаги спутников своего пленника, возвращения которых ожидал.
— Немец — ум, наука! — снова начал Граббе, снедаемый желанием разговаривать с русским. — Немец — много культура, цивилизация! Славян — нет ум, наука. Нет культура, цивилизация… Что ты будет говорить?
— Ничего я не буду говорить! — В Косте все кипело: «Этот фашист смеет говорить о цивилизации! Относит к цивилизации и пытки, и душегубки, и массовые убийства женщин и детей, и виселицы, и костры из книг… Кровавый выродок!…»
— Мы — арийская раса! — Эсэсовец многозначительно поднял указательный палец левой руки, оставляя правую руку на спуске автомата. — Грязный раса надо весь истреблять! Чистый пространство делать! Говори противоречий!…
— Ты каракурт! — с ненавистью вырвалось у Кости. — Ядовитый паук! Черная смерть!
— Ага. Хорошо. Я — каракурт. Я кусаю — приходит черная смерть. Рихтиг! Говори еще!
Костя молчал, задыхаясь от возмущения, но стараясь сдержаться.
— Надо много убивать! Выливать грязный кровь без жалеть! — Эсэсовец выговаривал фразы с фанатической убежденностью. — Мне нет сердца, нет совесть, нет нервы, — я немецкий железо!… Я убивал семь и шестьдесят славян. Ты будет восемь и шестьдесят. Мне надо убивать сто славян. Один немец — цена сто славян!…
— Ты — насосавшийся чужой кровью слизняк! — Костя трепетал от ярости. — Ты…
— Стой! Что есть «слизняк»?
— …мерзкий червь!…
— Червь?! — Эсэсовец побагровел, вскочил с места и, клокоча от злобы, направил автомат в лицо Кости.
— Штейт ауф! Сейчас тебе выстрел будет! Штейт ауф!
Костя продолжал сидеть. «Пока ты не нашел других, вряд ли ты меня убьешь, гадина!…»
— Я тебя не боюсь, мокрица! На тебя даже плюнуть противно!
— Если ты будешь плюнуть — выстрел тебе буду! Плевать нет — надо рыбак искать. Где твой два рыбак?
Костя промолчал, успокаивая себя: «Имей выдержку, Константин. Зачем с ним спорить? Он может не сдержаться. Если я его не перехитрю и не опережу, он меня убьет. А я сам хочу убить такую гадюку…»
В этот момент сверху свалился Епифан. Он отоспался, услышал разговор, вылез из ящика и спрыгнул вниз, доверчиво избрав плечо эсэсовца как переходную опору.
Эсэсовца точно подбросило. Одновременно простучал автомат. Короткая очередь лишь случайно не пробила Таслунова. Пули угодили в камень над головой, разбрызгивая вокруг мелкие осколки.
Побелевший от страха эсэсовец стоял озираясь по сторонам, сжимая автомат трясущимися руками, готовый стрелять и стрелять. А виновник переполоха Епифан, перепуганный не меньше эсэсовца, изогнувшись дугой, вздыбил шерсть, зашипел и боком в несколько прыжков исчез в темном проходе, уводившем из пещеры в глубь скалы.
— Что… есть… этот зверь? — заикаясь, спросил эсэсовец, продолжая оглядываться во все стороны.
— А что, испугался?… Дрожишь?… — злорадно спросил Костя, стряхивая с себя щебень. — Храбрец без нервов! От черной кошки в штаны напустил!
— Ди катце? — недоверчиво переспросил эсэсовец. — Какой штаны?… — И вдруг со злобой выкрикнул: — Штейт ауф!
Костя продолжал сидеть, вытряхивая из волос мусор. «Не боюсь я тебя, гада… Теперь я уже стреляный…»
— Почему еще нет твой два рыбак? — наседал немец. — Я ждал; где два рыбак?
— Они придут не скоро. — Костя взял себя в руки. — Мы нашли хорошую пещеру и носили туда вещи. Мы устали. Они спят там, в другой пещере.
— Там еще вещи есть?
— Есть… много.
— Мы пошел туда, пещера. Ты — вперед! — Граббе левой рукой поднял узелок.
5
Они вышли на площадку. Костя внимательно оглядел видимую часть окрестности. Нигде никого. Прихрамывая, он медленно спустился к руслу и двинулся по дну ущелья, припоминая, что заметил во время своей разведки.
Эсэсовец, снедаемый нетерпением, понукал пленника идти быстрее, подталкивая его в спину стволом автомата. Костя ступал на «больную» ногу, осторожно обходил камни, которые можно было легко перешагнуть.
— Ты иди скоро! — торопил эсэсовец. Ему хотелось застать тех рыбаков спящими: так проще было их прикончить.
Костя пошел еще медленнее.
