Георгий Брянцев - Голубой пакет
Шубников, вялый и ослабевший, без всякой цели побрел по поселку строителей, напоминавшему собой цыганский табор.
В красном уголке с настежь распахнутыми окнами шла громкая читка газет. Слушатели сидели на скамьях, думая о чем-то своем. Кое-кто дремал.
Шубников прошел мимо. Миновав три ряда палаток с поднятыми краями, он подошел к крайней. Перед ней на открытом воздухе, к большому ящику, служившему столом, тянулась длинная очередь. Молодая женщина, врач или медсестра, в белом халате наливала из бутыли в чарку жидкость и давала каждому выпить.
По тому, как каждый выпивший кривился, отплевывался и тихонько поругивался, можно было догадаться, что здесь поили хинным раствором.
Шубников побрел дальше и, выйдя на край глубокого котлована, стал наблюдать за работой. Нескончаемой вереницей, приседая и балансируя, по дощатым настилам двигался людской поток: из котлована с гружеными тачками, а обратно — с пустыми. Голые спины землекопов, потемневшие от солнца, отливали медью.
К Шубникову подошел и встал рядом пожилой черный как жук человек в тюбетейке и цветастом халате. Он тоже наблюдал за работами и изредка покрикивал:
— Не задерживай, Усман! Не задерживай!
Или:
— Оттуда тачкой не выберете, возьмите носилки!
Шубникова он, казалось, не замечал. Так прошло несколько минут, и вот совсем неожиданно уполномоченный услышал:
— Большое дело, начальник. Большое дело…
— Ты, ата, мне говоришь?
— Да, тебе… Я искал тебя… Только ты не подходи ко мне. Это лучше. И не смотри в мою сторону. Стой так и слушай меня…
— Хорошо, — произнес заинтересованный Шубников и спросил: — А ты знаешь, кто я?
— Знаю, начальник, потому и говорю. Я — бригадир землекопов. В мою бригаду сегодня утром пришли трое оттуда…
— Откуда?
— С чужой земли.
— С той стороны?
— Да…
— Их много оттуда идет.
— Правильно, но все разные. Одним нужна мануфактура, другим мука, третьим чай, четвертым — наша кровь. Но эти трое — честные люди, рабочие люди. У них пустой желудок, они хотят работать. Им можно верить. Они мне сказали сейчас, что на нашу сторону перебрался курбаши Мавлан со своей бандой.
— Знаю об этом.
— Но ты не знаешь, где таится банда.
— А ты?
— Я тоже не знаю, а эти трое знают и могут сказать.
Шубников скосил глаза и посмотрел на таджика. Тот, прикрыв ладошкой брови, внимательно следил за работами в котловане.
— Мухитдин-ата! Иди, пей хину! — крикнул он. — А то опять вечером малярия затрясет. Передай тачку Халилу!
— Дальше говори, — напомнил о себе Шубников.
— И еще они расскажут тебе, что на подмогу к Мавлану идет с гор со своей шайкой какой-то Наруз Ахмед. Сообща они готовятся напасть на районный центр.
— Где эти люди? Я хочу их видеть.
— За этим я и пришел. Я пойду, а ты не теряй меня из виду. Иди за мной, но не сразу. Так лучше. Тут есть разные глаза и разные уши.
Бригадир отдал еще какую-то команду рабочим и медленной походкой направился в поселок. Минуту спустя в противоположную сторону пошел Шубников и обогнув высокие отвалы земли, повернул к поселку.
12
Белое солнце немилосердно жгло землю. С юга дул огненный "афганец", свистел в чахлых кустиках верблюжьей колючки, шевелил песчаные гряды, курчавил загривки мертвых барханов.
Вокруг простиралась бурая, выжженная пустыня. Сквозь палящий зной навстречу горячему солнцу мчались три всадника. Пыль покрывала их с головы до ног, песок лез в глаза, щекотал ноздри, поскрипывал на зубах.
Всадники торопились, Путь их лежал к далеким горам, что громоздились на юге, увенчанным белыми снежными шапками.
— Сатанинское пекло! — зло бросил Саттар Халилов, скакавший впереди. Он перевел коня с рыси на шаг. Два бойца пристроились к нему по обе стороны.
— Да, здорово печет, — согласился таджик Закир и, сняв фуражку, вытер рукавом бритую наголо голову.
— Посмотрите! — воскликнул Гребенников и выбросил руку вперед.
Зрелище было обычным для этих мест. Горячие лучи солнца, встречаясь на своем пути с охлажденным воздухом гор и преломляясь в нем, создавали причудливые миражи. Фантастические картины менялись одна за другой. Вначале показалась неохватная глазом ширь водной глади, а секунду спустя с другой точки рисовались уже какие-то сказочные чертоги со множеством колонн, которые, в свою очередь, сменил зеленый цветущий оазис.
— Если бы вместо всех этих сказок кишлак Обисарым показался… — зло проговорил Саттар.
— Его не увидишь, — ответил Закир. — Его только с воздуха и можно увидеть. В горах он лежит.
— Ты давно в нем был? — спросил Саттар.
— Шесть лет назад. Батрачил там весну, лето и осень. Мой родной кишлак в двадцати километрах от Обисарыма… И тоже в горах. Похожи они один на другой.
— А дом Наруза Ахмеда знал? — поинтересовался Саттар.
— Нет, про Наруза Ахмеда я тогда ничего не слышал.
— Эге! Кто же это? — и Гребенников резко осадил своего коня.
Все посмотрели направо. Из глубины песков наперерез им неслась группа всадников, примерно с полэскадрона.
Остановились и Саттар с Закиром.
— Это уже не мираж, — с усмешкой проговорил Гребенников. — От такого миража нам может не поздоровиться.
Все трое без всякой команды приготовили винтовки, передернули затворы и стали ждать.
— Стрелять только по команде, — предупредил Саттар и подумал: "Плохо дело. Это, видно, джигиты Наруза Ахмеда. Нас они, конечно, увидели. Но как же мы их прозевали? Придется держать бой. Бежать глупо, да и все равно не уйдешь".
Группа мчалась без строя, и это-то главным образом насторожило Саттара, хотя он и знал, что нередко красные конники, чтобы не спугнуть басмачей и навязать им бой, следуя их же обычаю, передвигаются в песках без строя.
Когда расстояние сократилось, Саттар вдруг поднял винтовку над головой, потряс ею и крикнул:
— Наши! Дивизионцы!
Теперь уже Саттар хорошо разглядел серого коня, на котором сидел уполномоченный особого отдела Шубников.
Всадники сблизились, спешились, повалились на горячий песок и тотчас задымили цигарками.
Шубников улегся рядом с Саттаром и спросил:
— Кого-нибудь встретили в пути?
— Ни души. Ни вчера, ни сегодня. А что?
— Курбаши Мавлан соединился с Нарузом Ахмедом. Они целились на райцентр, но наши их отбросили, и теперь банда уходит в пески. Мы вышли на перехват.