Людмила Корнилова - Тени забытых земель

А Журмер тем временем продолжал:

— Ну, а Адриан внешне уродился в мать, тоже красавчик писаный, да и по характеру он не из робких. Баб у него, было, скажу я вам!.. Не пересчитать. Красотки за ним волочились безо всякого стыда, любовными посланиями закидывали, а уж предложений о браке к его родителям поступало столько, что кому другому и в сладком сне не приснится! В общем, парень уже давно мог жениться на какой-нибудь подруге, у которой деньги можно мешками считать, только вот его вполне устраивала холостяцкая жизнь!

— Так я не понял, что он делает в монастыре?

— Похоже, какие-то грехи замаливает.

— Что-то я не замечал особой чувствительности у высокородных. И потом, с чего это ему вдруг приспичило изображать какое-то там раскаяние?

— Тут все обстоит не так просто, и кое в чем парня можно понять. Где-то с год назад, или чуть больше с ним произошла некая скандальная история, наделавшая много шума. Вообще-то о ней кое-кто из вас мог и слышать.

— Ну-ка, ну-ка… — а в голосе спрашивающего слышался неподдельный интерес.

— Дело в том, что наш красавчик влюбился, причем не просто влюбился, а втрескался до беспамятства. Думаете, в женщину своего круга? Куда там! В простолюдинку! Эта девица со своим братом к нам в столицу откуда-то из провинции приехали, а вот кем именно был ее брат, я уже и не помню: то ли купчишка мелкий, то ли приказчик едва ли не на побегушках… Ох, скажу я вам, и девка была! Вся такая… Ну, словами не описать! Огонь! Рыжие волосы, глаза зеленые, а уж какая хорошенькая!.. Глаз не оторвать! На других девок совсем не похожа, и было в ней что-то такое, чего я никогда не встречал у женщин, да и вряд ли встречу еще когда-то. А уж смеялась эта рыжая так, что у каждого, кто это слышал, сердце от восторга заходилось. Короче, любого могла свести с ума. Мужики так и вились вокруг нее, желающих поухаживать было без счета, но девица изображала из себя особу весьма строгих правил: дескать, я девушка порядочная, и грязных намеков понимать не желаю, да и не хочу!..

— Видали мы таких!

— Может, и видали кого, но такую чародейку точно не встречали, поверьте мне на слово. Мужики при виде этой красотки словно дурели: такое впечатление, будто туман какой на их головы находил — этому я сам свидетель. Ее и замуж звали, причем не раз, а среди них были не просто состоятельные, а даже очень богатые люди, но, как я понимаю, девица искала куда более крупную добычу, в чем и преуспела. Уж не знаю, каким образом они и познакомились — Адриан и эта особа, но там едва ли не с самой первой встречи пошли такие страсти!.. Видите ли, парень привык к тому, что ему не отказывает ни одна девица, но тут у него случился самый настоящий облом. Красотка изображала полное равнодушие и трогательную невинность, а чуть позже даже пыталась флиртовать с другими, чего Адриан, естественно, вытерпеть не мог. Короче, не устоял парень. Надо признать, что эта девица, несмотря на напускную скромность и робость, действовала весьма умело, и вскоре настолько задурила голову Адриану, что тот, кроме нее, никого не хотел видеть, а потом ее и вовсе замуж позвал.

— А что на это сказали его родители?

— Наверняка что-нибудь сказали бы, если б он сообщил им о своем намерении жениться на этой красотке. Парень не дурак, и прекрасно понимал, какие последствия повлечет за собой его признание в том, что один из сыновей всесильного герцога Лурьенг собирается сочетаться браком с нищей простолюдинкой. Скорей всего, дело закончилось тем, что парня в тот же день с охраной и под благовидным предлогом отправили б в один из отдаленных гарнизонов, а предполагаемую невесту, вместе с ее братом, навсегда выслали из страны без права возвращения… В общем, Адриан решил тайно обвенчаться, а уж после заключения брака намеревался привести молодую жену пред светлые очи своих родителей: похоже, парень рассчитывал на то, что при взгляде на прелестную новобрачную дрогнут суровые сердца отца и матери, и они одобрят его выбор, пусть и без особой охоты. Да и деться родителям будет некуда…

— У нас в деревне тоже один парнишка сотворил что-то похожее… — пробурчал чей-то хрипловатый голос. — Так родители молодого мужа этой паре такого пенделя отвесили, что ни парнишку, ни его жену с той поры в деревне никто не видел. В город, говорят, подались, из-за опасения за свои жизни.

— Естественно, что и Адриан опасался этого самого… — согласился Журмер. — К тому же он вполне обоснованно мог предположить, что если семья каким-то образом узнает о его планах, то бракосочетание вряд ли состоится. Тогда брат этой девицы предложил свою помощь в организации свадьбы: договорился с каким-то священником, или называющим себя таковым (после выяснилось, что тот оказался чуть ли не расстригой) о совершении обряда — все одно вряд ли кто иной решился б пойти на то, чтоб обвенчать сына герцога Лурьенг без разрешения на то родителей жениха. Чревато, знаете ли… Еще братец нашел какую-то полуразрушенную занюханную церквушку с дурной славой едва ли не на окраине столицы — мол, это самое безопасное место, никто посторонний туда не сунется, и все пройдет, как по маслу. Если честно, то ни никого из друзей жениха отчего-то не удивило то, что эта свадьба пройдет в таком непонятном месте. Прямо как затмение какое-то на всех нашло!

— А ты там был?

— Да, конечно! — в голосе Журмера не было ни малейших сомнений в том, что он на той свадьбе был бы едва ли не самым желанным гостем. — Меня пригласили, как и многих друзей жениха. Правда, нам всем было сказано, чтоб мы держали язык за зубами, и особо не болтали до того момента, пока не будет совершено бракосочетание — Адриан опасался, как бы слухи о его свадьбе раньше времени не дошли до папаши. А уж потом нам обещали такой праздник!..

Да никто тебя туда не приглашал… — отстраненно подумал Андреас. — Можно подумать, ты был хоть кому-то нужен на этой свадьбе! Просто вышло так, что ты в нужный момент каким-то непонятным образом оказался неподалеку от графа Корденей — закадычного друга Адриана, и тот, находясь в хорошем подпитии от предвкушения радостного события — свадьбы лучшего друга, позвал с собой всех, кто обычно отирался возле него. В том числе прихватил и ту шушеру, на которую раньше и внимания не обращал. Позже граф искренне раскаялся в своем поступке — слишком много так называемых очевидцев начали направо и налево рассказывать о том, что произошло на свадьбе, при том многое безбожно привирая, а то и переворачивая события самым невероятным образом.

Тем временем Журмер продолжал свое повествование, а у Андреаса создалось впечатление, что слова этого человека слушают все, даже те монахи, которые делают вид, что крепко спят. До чего же отвратительно, когда сторонний человек перед всеми выворачивает наизнанку твое прошлое, да еще и с соответствующими комментариями! Очень хотелось встать, и хорошенько тряхнуть этого не к месту разговорившегося пустозвона, только вот было понятно, что толку от этого будет немного: рано или поздно, но Журмер все одно доскажет эту историю, и еще неизвестно, что именно он будет говорить о том, что произошло на свадьбе. Поневоле придется выслушать все то, о чем сейчас будет говорить этот златоуст, хотя подобное противно до омерзения.

— Так вот, собрались все вместе: гости, священник, жених с невестой… Ну, от девицы глаз было не оторвать, а Адриан, как и следовало ожидать, не сводил глаз со своей суженой, сиял, как начищенная медная монета. Пара, скажу вам, была — словами не описать, до чего хороши, просто молодые боги, сошедшие с Небес… И никто не знал, что жених приготовил для своей невесты необычный подарок: у них в семье хранилась древняя реликвия — золотая цепь, в которую были вставлены изумруды немыслимой цены, которые считались чуть ли не волшебными, и вот именно эту цепь парень и забрал из семейной сокровищницы. Как после он говорил: выбрал эту цепь лишь потому, что глаза у этой девицы были точь в точь, как эти ярко-зеленые камни. Видимо, Адриан хотел подарить молодой жене эту цепь сразу же после бракосочетания, но не вытерпел: перед началом обряда, когда они оба уже стояли у алтаря, он попросил невесту закрыть глаза — мол, у меня для тебя есть подарок! Та, естественно, возражать не стала, глаза закрыла, а парень вытащил из кармана цепь и надел невесте на шею. Ох, как же она заорала в тот самый момент, и голос был совсем не человечий!

— А чей?

— Откуда я знаю? Только вот люди так кричать не могут. Это было то ли шипение, то ли рычание, то ли жуткий стон, и почти все присутствующие уши заткнули, лишь бы голоса невесты не слышать — от него мурашки шли по коже. Звучало куда хуже, чем железом по стеклу…

— Так с чего она заорала? Вряд ли от радости…

— Если бы… Я ж говорю: цепь была древним артефактом, причем очень сильным, и, как оказалось, с темными силами боролась лучше доброго десятка инквизиторов! Позже выяснилось, что против этого артефакта не могла устоять никакая нечисть, и оттого цепь хранилась в сокровищнице герцога Лурьенг за семью замками. Говорят, ее доставали только в особых случаях, когда нужно было кого-то вывести на чистую воду, и тот, на кого эту цепь накидывали, враз терял все свои чары, а заодно и силы. Вот потому-то, стоило цепи оказаться на шее у невесты, как в том месте кожа красавицы враз задымила, почернела, да еще и паленым завоняло. Цепь, оказывается, просто-таки спаялась с телом невесты, и оттуда ее нужно было чуть ли не вырезать. Больше того: у этой девицы зрачки превратились из обычных в вертикальные, сами глаза пожелтели, а изо рта два клыка вылезло…