Джек Лондон - Собрание сочинений в одной книге
– Вон оно что! – воскликнул Торрес со злорадным восторгом.
– Теперь твоя заплатит мне шесть сто золотой доллар, – сказал И-Пун.
– Ты круглый дурак, – заявил Торрес с непередаваемой насмешкой в голосе. – Это научит тебя, надеюсь, в следующий раз умнее продавать секреты. Это брат, тебе, не башмаки или там красное дерево. Рассказанный секрет все равно что пролетевший ветерок. Вот он дует на тебя, смотришь – и нет его. Это призрак. Кто его видел? Башмаки или красное дерево ты можешь потребовать обратно, но секрета, который ты разболтал, не вернуть. Нет, брат, ты прогадал!
– Твоя говорит призрак, моя говорит призрак, – спокойно возразил И-Пун. – И призрак ушел. Моя не говорил никакой секрет. Твоя спал и видел сон. Когда твоя скажет людям, люди спросят: «Кто сказал?» Твоя скажет: «И-Пун». Но И-Пун скажет: «Нет». И люди скажут: «Призрак». И люди будут смеяться на тебя.
Тут И-Пун, чувствуя, что собеседник склоняется перед неотразимостью его доводов, многозначительно умолк.
– Моя говорил ветерок, твоя говорил ветерок, – начал он снова, немного погодя. – Твоя верно говорил: ветерок, призрак… Когда моя продавал секрет, моя не продавал призрак. Моя продавал башмаки. Моя продавал красное дерево. Моя продавал доказательства. Верный доказательства. Тяжелый доказательства – много весит на весы. Твоя может порвать зубами бумага, крепкий бумага, казенный бумага. Но моя имеет другой доказательства, твоя не может порвать зубами. Потому ветерок, он – фью, ушел, как туман на утро. Моя имеет доказательства. Твоя платит мне шесть сто золотой доллар за доказательства, а нет – люди будут смеяться на тебя, что твоя слушать призрак.
– Ладно, – сказал Торрес, побежденный мудростью китайца. – Покажи мне доказательства, которых нельзя разорвать.
– Твоя платит раньше шесть сто золотой доллар.
– После того как ты представишь доказательства.
– Крепкий доказательства твоя получит после. Сначала твоя положит шесть сто золотой доллар в моя рука. Твоя обещала. Обещание – ветерок-призрак. Моя не надо призрак-деньги. Моя хочет настоящий деньги.
И Торресу пришлось уступить и заплатить вперед за доказательства – старые письма, детский медальон и другие мелочи, которые вполне удовлетворили его, когда он ознакомился с ними поближе. Торрес не только уверил И-Пуна, что он вполне удовлетворен, но и заплатил ему вперед еще лишнюю сотню за то, чтобы китаец выполнил поручение, которое он тут же на него возложил.
* * *Тем временем в ванной комнате, соединявшей спальни Фрэнсиса и Генри, оба Моргана переодевались в свежее белье, брились безопасными бритвами и распевали:
Там, спина к спине, у гротаОтражаем мы врага!
А в очаровательном уголке на своей половине Леонсия с помощью двух портних-индианок великодушно посвящала царицу во все обольстительные тонкости туалета цивилизованной женщины. Ей было и весело и грустно в одно и то же время, но царица – истинная женщина во всем – целиком отдавалась этому занятию и приходила в неописуемый восторг от бесчисленных образцов тканей и украшений, которыми были полны шкафы Леонсии. Обе с наслаждением перебирали прелестные вещи, а искусные портнихи, сделав тут стежок, там – складку, без труда подогнали несколько платьев Леонсии на тонкую фигуру царицы.
– Нет, – сказала Леонсия, – вам не нужно надевать корсет. Вы из тех женщин – они встречаются одна на сотню, – которые могут свободно обходиться без корсета. Я никогда еще не видела таких округлых линий у худощавой женщины. Вы… – Леонсия сделала паузу и отвернулась якобы для того, чтобы взять с туалета булавку, но в то же время она с усилием старалась подавить душившее ее волнение и, только справившись с ним, закончила: – Вы прелестная невеста, и Фрэнсис должен гордиться вами.
Между тем в ванной комнате Фрэнсис первым кончил бриться и оборвал песню, чтобы ответить на стук в дверь. Взяв из рук Фернандо, младшего из братьев Солано, телеграмму, он прочел:
«Выезжайте немедленно. Ваше присутствие необходимо. Требуются большие полномочия. Настроение на бирже вялое, сильно падают только ваши бумаги, кроме “Темпико-Нефть”, которая крепка, как прежде. Телеграфируйте, когда вас ждать.
Положение серьезное. Думаю, что смогу продержаться, если вы выедете немедленно. Срочно жду ответа.
Бэском».
В гостиной оба Моргана застали Энрико и его сыновей за откупориванием пивных бутылок.
– Не успела моя дочь ко мне вернуться, – сказал Энрико, – как я снова должен с ней расстаться. Но на этот раз я легче перенесу разлуку. Свадьба должна состояться завтра. Не следует откладывать ее в долгий ящик. Негодяй Торрес несомненно распустит по всему Сан-Антонио слух о последнем приключении Леонсии в вашем обществе.
Прежде чем Генри успел выразить свое удовольствие, в комнату вошли Леонсия и царица. Он поднял свой стакан и произнес:
– За невесту!
Леонсия, не понимая, к кому относится тост, тоже взяла со стола стакан и взглянула на царицу.
– Нет, нет, – сказал Генри, отнимая у нее стакан, чтобы передать его царице.
– О нет, – сказал в свою очередь Энрико, – и так и этак тост будет неполный. Дайте-ка я провозглашу его как следует. За невест!
– Вы с Генри повенчаетесь завтра, – объявил Леонсии Алессандро.
Как ни неожиданна и неприятна была эта весть для Леонсии, она все же овладела собой и даже отважилась с напускной веселостью посмотреть в глаза Фрэнсису.
– Я предлагаю другой тост, – воскликнула она. – За женихов!
Фрэнсису и без того уже стоило немалого труда согласиться на брак с царицей и сохранить при этом внешнее спокойствие, но теперь, услышав о предстоящем венчании Леонсии, он почувствовал, что не в силах больше сдерживаться. Леонсия заметила, как он борется с собой, стараясь не выдать своих чувств. Его страдания доставили ей тайную радость, и она почти с торжеством увидела, что молодой человек воспользовался первым предлогом, чтобы выйти из комнаты. Фрэнсис показал им полученную телеграмму и пояснил, что все его состояние поставлено на карту, он сказал также, что должен немедленно ответить Бэскому, и стал тут же просить Фернандо, чтобы тот отправил верхового в Сан-Антонио на правительственный телеграф.
Леонсия вскоре тоже покинула общество и пошла вслед за ним. Она нашла Фрэнсиса в библиотеке; он сидел за письменным столом перед белым листом бумаги и даже не думал приниматься за телеграмму. Его глаза были устремлены на ее портрет, снятый им с одной из книжных полок. Это зрелище потрясло Леонсию. Невольное рыдание, вырвавшееся у нее, заставило Фрэнсиса вскочить как раз вовремя, чтобы подхватить ее и заключить в свои объятия.
