Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию по суше
— А если, господин, вам вдруг откажут?
— Мне, представителю ее величества королевы? Да никогда!
— Однако они могут осуществить свой замысел, и не отказывая вам: найдут какой-нибудь повод выиграть время, затем, как знать, возьмут да и отравят моих хозяев. Месье де Клене советовал мне не впадать в панику, но быть готовым ко всему.
— Быть готовым ко всему, — повторил консул со своей добродушной улыбкой. — Месье де Клене как нельзя более прав… Менее чем через неделю мы сможем приступить к активным действиям, ибо я не ошибусь, в чем вы вскоре убедитесь, если скажу, что самое большее через четыре-пять дней сюда прибудет военный корабль ее величества королевы.
И действительно, пятый день был на исходе, когда Эстебан, которого и день и ночь грызла неотвязная тревога, сбежал с верхушки скалы, где он поджидал английское судно, и пулей влетел в консульство.
— Идет!.. Пароход!
— Под чьим флагом? — спросил консул.
— Не знаю… Кажется, на мачте — флаг ее величества королевы.
Из-за гряды скал, протянувшейся вдоль берега, выглянул искусно оснащенный корабль и медленно пополз в поисках места, где можно было бы пристать. Над ним курился легкий дымок, на гафеле[641] бизань-мачты[642] гордо развевался английский военный стяг…
— Ур-ра Англии! — звонким голосом воскликнул консул. — Именно этого судна я и ждал — корвета «Шотландия», ведомого сэром Колином Кэмпбеллом! Вы можете вместе со мной кричать «ура», дорогой юноша: я совершенно уверен, что ваши хозяева теперь спасены!
В то время, как на корабле с точностью, свойственной военным морякам, совершались многочисленные операции, чтобы пришвартоваться, консул, трижды приспустив флаг, сообщил соотечественникам о своем присутствии, положил аккуратно полученные от Эстебана бумаги в жестяную, герметически закрывающуюся коробку и в сопровождении юноши отправился на пристань с намерением подняться на борт судна.
— Придется воспользоваться спинами людей, ведь иначе ничего не выйдет, — прошептал он с комическим отчаянием. — Явиться на корабль вымоченным до костей из-за пребывания на этом проклятом плоту, где тебя черт знает как толкает и с которого, не ровен час, ты можешь быть в любой момент смыт волною, — все это выглядит со стороны довольно смешно. И в самом деле — официальный представитель ее величества королевы, и вдруг — в бочке! Однако долг превыше всего.
Трагикомическая картина, которую наблюдали шесть дней тому назад Жак и Жюльен, повторилась — с той лишь разницей, что море на сей раз было более спокойно, и крупного телосложения англичанину не пришлось поэтому забиваться в свое вместилище столь глубоко, как тогдашним пассажирам. Но он все равно вымок с головы до ног, и, когда ступил на палубу, вокруг него образовалась лужа, что, впрочем, не помешало ему сохранять вид важный и преисполненный достоинства.
Приблизившись к еще довольно молодому человеку в морской форме, стройному, высокому, светловолосому, голубоглазому, с лицом холодным, бесстрастным и бледным, консул радушно приветствовал его:
— Имею честь засвидетельствовать сэру Колину Кэмпбеллу мое почтение!
Это и был командир корабля.
— Рад вас видеть, мистер Говит! С удовлетворением отмечаю, что вы уже освоились в этом негостеприимном краю.
— В более негостеприимном, чем вы могли себе представить, сэр Колин! Я рассчитывал встретить здесь людей более или менее цивилизованных, а очутился среди дикарей.
— Надеюсь, вам оказывали все же должное внимание, на которое вы вправе рассчитывать как английский подданный и представитель ее величества королевы Великобритании?
— Несомненно… Однако… я был бы рад услышать, как рычат ваши пушки, и увидеть на берегу ваших моряков.
— Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, — произнес ровным тоном капитан, однако в глубине его голубых глаз сверкнули молнии.
— Я был бы вам очень обязан, если бы, прежде чем представить вам полный отчет, смог ознакомить вас с одной из бумаг, полученных мною шесть дней назад от славного юноши, поднявшегося вместе со мной на борт вашего судна.
— Хорошо, соблаговолите дать мне ее.
Командир «Шотландии», хотя и ничем не выказал охвативших его чувств, испытал при чтении письма, подписанного государственным секретарем, глубокое волнение: подобные документы бывают крайне редки и посему приобретают особо большую значимость в глазах людей избранных, коим они адресованы.
— И этот джентльмен, — спросил сэр Колин Кэмпбелл, чьи бледные скулы слегка покраснели, — просит английского вмешательства, не так ли?
— Да, командир. Находясь в отчаянном положении, как и его товарищ, он надеется на нашу помощь.
— Ну что же, мистер Говит, через три часа они будут на свободе, если даже мне потребуется для этого сжечь город и погрести всех его жителей под обломками зданий!.. Черт подери, мне давно уже хочется преподать урок этим пустословам, которые за полгода прожужжали мне уши своей похвальбой и ложью. Я буду тем более счастлив ударить по перуанцам, что нам надо свести с ними старые счеты: они — наши должники еще с тысяча восемьсот шестьдесят шестого года…[643] А теперь, поскольку время не терпит, а береговая охрана как будто не торопится проверить мою документацию, я немедленно приступаю к подготовке к военным действиям. Если выдастся свободное время, вы сможете рассказать мне о чудовищном злоключении, выпавшем на долю того джентльмена… Лейтенант, выставьте знаки оповещения о наших далеко не мирных намерениях!.. Подайте сигнал боевой тревоги!.. Канониры[644] — по местам!.. Сорок морских пехотинцев — к высадке!.. На каждого — по двести патронов!
— Но, командир, это же самое настоящее развязывание войны, без предварительного объявления ее!
— Вы сами отнесете в город и вручите перуанским властям уведомление о возможности объявления им войны. Затем возвращайтесь в консульство, и, как только вы опустите ваш флаг, я открою огонь.
— Ол райт!
— А теперь рассказывайте, что там приключилось с тем беднягой.
Беседа длилась пять-шесть минут.
На судне между тем царило оживление, всегда предшествующее бою, и спустя короткое время корабль был приведен в состояние боевой готовности.
Сэр Колин Кэмпбелл спустился к себе в каюту, где оставался с четверть часа. Когда же он снова поднялся на палубу, в руке у него было только что составленное послание, тотчас переданное им на предмет прочтения мистеру Говиту.
Это был документ ультимативного содержания:
«Я, нижеподписавшийся, командир корвета «Шотландия», принадлежащего ее величеству королеве Великобритании и Ирландии, императрице Индии, уведомляю через консула ее величества королевы перуанские власти в Трухильо (Перу) о следующем:
