Виктор Бурцев - Зеркало Иблиса
Но фюрер ничего не спросил.
– Этот человек мне очень понравился, – сказал он решительно. – Я назначаю его своим статс-секретарем.
Речь шла о докторе Ганценмюллере, молодом советнике имперского управления железных дорог, которого Шпеер только что представил Гитлеру. Фюрер давненько подумывал – вернее, ему внушил это тот же Шпеер, – что неплохо бы заменить старого шестидесятипятилетнего статс-секретаря кем-нибудь помоложе из подающих надежды. Рейхсминистр транспорта Дорпмюллер был категорически против, чему не приходилось удивляться – Дорпмюллеру самому было семьдесят три, но кто, в конце концов, прислушивался к его мнению?
«Дорпмюллер, Ганценмюллер… Интересное совпадение, – подумал Шпеер. Старик будет недоволен, подумает, что я издеваюсь. Это нехорошо, нужно было подумать раньше. Теперь уже поздно. После слов фюрера ничего не изменишь, ну, оно и к лучшему. Разбираться с железными дорогами все равно надо – то, что сегодня творится на занятых нами русских территориях, никуда не годится».
Накануне Шпеер предложил Гитлеру вначале посоветоваться с рейхсминистром транспорта, но Гитлер был категоричен:
– Ни в коем случае! Никто из них не должен ничего знать. Я просто вызову вас, господин Шпеер, вместе с вашим кандидатом в ставку. А имперский министр транспорта пусть приедет отдельно от вас.
Сейчас старик Дорпмюллер околачивался в приемной, прекрасно понимая, о чем тут идет речь и зачем Шпеер привел с собой молодого советника. А вот Ганценмюллер о присутствии рейхсминистра не знал и потому держался молодцом. Не робел, беседовал с фюрером спокойно и деловито, показал прекрасное знание проблем железной дороги. Другие участники совещания одобрительно переглядывались, фельдмаршал Мильх задумчиво кивал.
«Не исключено, что Гитлер принял решение заранее, еще когда ознакомился с российскими подвигами Ганценмюллера, где тот наладил практически безнадежно парализованное движение поездов между Минском и Смоленском. Это вполне в духе фюрера».
– В прошлую зиму мне пришлось решать проблемы, – продолжал между тем Гитлер, – с которыми я никогда в жизни не сталкивался. И так называемые специалисты, и люди, занимающие ответственные посты, то и дело твердили: это невозможно, это не получится. Больше я не потерплю подобных суждений! Истинные руководители всегда решали и решают любые проблемы. И ни с кем особенно не церемонятся. И меня совершенно не интересует мнение потомков о моих методах. Мы должны выиграть войну, в противном случае Германию ожидает гибель. Вот единственное, что меня волнует.
Новоиспеченный статс-секретарь, порозовев, слушал Гитлера и явно воспринимал его слова как руководство к действию.
«Надо бы поговорить с министром, – подумал Шпеер, вновь заметив муху, на сей раз севшую на подлокотник соседнего кресла. – Старик очень, очень обидится. А специалист он все-таки отличный, зачем ссориться с ним по пустякам?»
– Прошлой зимой я сумел предотвратить катастрофу только потому, что успешно противостоял натиску генералов, которые настаивали на отступлении, – продолжал Гитлер. Наверное, он говорил это скорее для себя, но Ганценмюллер и Шпеер слушали внимательно. – А вы… – фюрер повернулся к советнику. – Вы своим поведением на фронте доказали, что обладаете должной энергией и способны навести порядок на транспорте. Шпеер, рейхсминистр в приемной?
Шпеер кивнул.
– Пусть войдет, с кем он там еще пришел…
Шпеер подошел к двери кабинета и открыл ее. Старик сидел на диванчике, вполголоса беседуя со своим министериаль-директором Лейбрандтом.
– Фюрер приглашает вас, – сказал Шпеер. Дорпмюллер колюче взглянул на него, пропустил вперед министериаль-директора.
– Я намерен своим личным вмешательством изменить сложившуюся ситуацию! – заявил Гитлер, как только они вошли. – Я в свое время тоже начинал с нуля, был просто солдатом Первой мировой войны и пришел в политику, когда все, кто считал себя истинными вождями, оказались далеко не на высоте. Железная воля – вот что помогло мне одержать победу. Весь мой жизненный путь подтверждает, что я никогда не отступаю перед трудностями. Война поставила перед нами новые задачи, и мы просто обязаны решить их. Я повторяю, для меня не существует слова «невозможно». Он сверкнул глазами и крикнул: – Не существует – и все!
«Очень удобный момент для рукоплесканий, – подумал Шпеер. – Зал встает и кричит: «Хайль!». Вот только зала нет, а участники совещания – народ привычный».
Выдержав паузу, Гитлер сказал уже вполне спокойным голосом:
– Я, господин Дорпмюллер, назначаю вашего советника, вот этого молодого человека, на пост статс-секретаря.
Рейхсминистр промолчал. Он лишь кивнул и покосился на Ганпенмюллера, который явно чувствовал себя не совсем удобно. Тем не менее факт свершился, и совещание продолжалось как ни в чем не бывало. Проблема железных дорог муссировалась еще некоторое время, после чего Мильх и Шпеер получили временные чрезвычайные полномочия на транспорте. Завершая совещание, Гитлер с металлом в голосе заявил:
– Транспортная проблема не может стать причиной нашего поражения. Следовательно, она должна быть разрешена.
Чиновники и генералы поднимались из-за стола, складывали бумаги в папки и портфели. Гитлер поманил пальцем Шпеера, который подошел к рейхсминистру транспорта и хотел было заговорить с ним в надежде как-то смягчить неприятный момент.
– Останьтесь на пару минут, – сказал. Гитлер. – Я хочу, чтобы вы присутствовали при разговоре.
Каком разговоре, с кем, фюрер не сказал. Шпеер сел на свободное кресло, дожидаясь, пока участники совещания покинут кабинет. Наконец все удалились. Гитлер, не обращая внимания на Шпеера, поправил воротник, откашлялся и посмотрел на часы.
– Довольно долго мы говорили о таких банальных вещах, – досадливо сказал он. – Почему я всегда все должен делать сам? Почему у меня много советчиков, которые не в силах сделать что-то реальное, как только тому придет надобность?
Шпеер пожал плечами:
– Хорошие советчики – не всегда хорошие специалисты…
Фюрер посмотрел на него, ничего не сказал, потер лицо руками.
– Ах, было б у меня здоровье покрепче… – пробормотал он чуть слышно. И Шпеер вспомнил: именно эти слова, именно так же устало сказал ему Гитлер в тридцать девятом, когда стоял возле огромного макета новой застройки Берлина. Тогда он взял Шпеера за руку и произнес:
– Теперь вы поняли, почему мы делаем это с таким размахом? Это ведь столица германского рейха – ах, будь у меня здоровье покрепче…
Отняв ладони от лица, Гитлер вновь выглядел бодрым и готовым к делам.
