Борис Пармузин - ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №5
Тухлы вскочил вовремя.
— С ума посходили… — шептал он. — Нас же возьмут.
— Пусть возьмут! — не унимался Пулат.
Алим воспользовался минутным замешательством. Вместе с Тухлы они скрутили Пулату руки. Скомкав поясной платок, заткнули рот.
Тухлы и Алим тяжело дышали. Переглянувшись, они поняли друг друга. Решение было принято без слов: надо убрать и этого. Потом, перед уходом.
К вечеру дождь пошел сильнее. Он хлестал по крыше, по маленьким мутноватым окошкам. Хозяин кормил гостей и с ужасом поглядывал на связанного пария. Что же они с ним будут делать?. Неужели оставят? Парень рычал, стонал… Но никто не обращал на него внимания.
— Будем выходить… — наконец объявил Тухлы. — Пойдете сначала вы… — обратился он к двум парням. — Мы с Алимом выйдем за вами.
Когда двое, сгибаясь под тяжестью вещмешков, вышли в дождь и двинулись по указанной тропке, Алим попросил хозяина выйти за дверь.
Тухлы не услышал даже крика, только стук падающего тела. Глухой стук. Алим вышел с ножом. Он даже не вытер его.
— Иди! — прошептал он. — Иди, Тухлы. Я сейчас…
На Тухлы он не смотрел. Ноздри раздувались, губа подергивалась. Тухлы взял мешок и вышел за дверь. Ему казалось, что он слышал удары ножа, прерывистое, тяжелое дыхание Алима.
Сколько он так простоял? Потом не выдержал, вернулся…
Алим бил по связанному телу спокойно, методично. Он еще не лишил жизни своего врага. Он еще не добрался до сердца.
Тухлы передернуло… Забил озноб.
— Кончай! Пошли! — хрипло проговорил Тухлы и торопливо вышел из дома.
Он подставил лицо под холодный дождь, прижался к стене. И когда чьи-то крепкие пальцы сжали его руки, он даже не шевельнулся. Тухлы тошнило…
«Все!» — успел подумать он.
В дом проскочили несколько человек.
«Всех взяли… Это точно…» — И Тухлы сполз вниз. Ему хотелось сесть, отдышаться. И очень хотелось пить. Он ловил дождевые капли, жадно глотал их…
Никогда, даже в пустыне, ему не хотелось так пить…
Хмурый вечер
Муфтий еще не знал о провале группы Тухлы, но предчувствовал беду. Он продолжал смотреть на выцветший флажок и ворошил прошлое. Свое прошлое. Искал в нем удачи, вспоминал провалы.
Муфтий Садретдинхан знает главную причину всех бед. Грызлись, делили власть, рвались к ней, забыв обо всем на свете. Власть — это деньги. А деньги — это все!
Плодились общества, организации, банды…
Муфтий Садретдинхан большие надежды возлагал на работу «Союза спасения Бухары и Туркестана». Там собрались солидные люди, они могли многое сделать. В 1930 году муфтию стало известно заявление одного из руководителей СБТ — Турсуна Ходжаева: «Я установил связь с германской разведкой через немецких дипломатов в Москве».
Доходили слухи, что СБТ, его агенты поставляли сведения об экономике советских республик. Средней Азии
А потом началось…
Эмир Бухары, предчувствуя свой крах, перевел в Пешаварский «Империалбанк» 1670 тысяч индийских рупий Это что-то около 500 тысяч американских долларов. Деньги были выручены от продажи каракуля. Распоряжаться этими средствами могли только Алимхан и его приближенные — Ходжа Таракул-бай, Мухитдин-бай и Кары Мизраб.
После бегства из Бухары эти влиятельные люди распределила часть средств между собой. Оставшиеся в банке 600 тысяч рупий предназначались на пожертвование эмигрантскому обществу «Благополучие и спасение родины Бухары». Однако общество могло распоряжаться этими деньгами только с разрешения эмира Саида Алим-хана и его правой руки — Ходжа Туракул-бая.
Англичане, знавшие об этом большом вкладе, потянулись к солидной сумме откровенно. Конечно, пусть общество воспользуется деньгами в борьбе с Советами. Организацию настоящей подрывной деятельности против СССР берет на себя, разумеется, английская разведка.
В случае дипломатического скандала вся вина ляжет на туркестанских, эмигрантов. Подрывную деятельность вели эмигранты. На свои же деньги! Все так просто! Англичане умеют работать!
Муфтий ненавидел такую погоду. Сидеть одному, в полной неизвестности и слушать шум дождя…
Два месяца назад ему сообщили, что освобожден из тюрьмы его помощник Махмудбек Садыков. Муфтий понимает, как трудно вырваться из столицы. Конечно, Махмудбек еще находится под надзором полиции. Правительство определило срок пребывания Махмудбека Садыкова в стране — три месяца… Срок истекает. Но дальнейших планов еще нет.
Муфтий прислушивался к чужим шагам, к каждому шороху. Редок гость в такое время года. Очень плохие дороги. Только неотложные дела могут заставить человека бросить дом, пуститься в путь. Изредка к муфтию заходил индус, хозяин небольшой лавочки, он приносил свежие известия, незаметно оставлял деньги, продукты. Заходил полицейский, пил чай и молчал. Раньше муфтий рассказывал ему о прошлом, о чужих городах. Теперь надоело. Да и полицейский ни о чем не спрашивал.
В один из таких ненастных вечеров и появился гость…
Хмурый старик в поношенном халате топтался на пороге, неумело кланялся. И было в этих поклонах что-то неестественное. Никогда муфтий не верил таким людям. Старик назвал свое имя и напомнил муфтию, где они раньше встречались.
— Да, да… — торопливо согласился муфтий и пригласил гостя сесть.
Старик снял мокрый халат, снял разбитые сапоги, аккуратно все сложил у порога и шагнул к муфтию.
Муфтий не помнил старика. Он не слишком внимательно рассматривал лица простых эмигрантов. Серая масса, которую надо подталкивать к цели, которой надо обещать и пока ограничиваться жалкими подачками. Все они с такими же усталыми, хмурыми или озабоченными лицами. В таких же рваных халатах и стоптанных сапогах. И муфтий называл таких людей одним словом — босяки..
В дверях показался настороженный слуга.
— У нас гость, — сказал муфтий. — Подай чай.
Муфтий был сыт. Затевать настоящее угощение ради незнакомого человека пока не стоило. Нужно узнать, с чем пожаловал этот человек. В глубине души Садретдинхан был бы рад сейчас приходу любого эмигранта. Он устал от одиночества. Пусть горькие жалобы у бедного гостя. Но есть же и новости…
Старик погладил бороду. Пальцы у него дрожали.
— Устал с дороги? — участливо спросил Садретдинхан.
— Устал… — сказал гость.
Пока слуга подавал чайник и пиалы, гость рассказывал о жизни эмигрантов в столице. Старик ничего нового не сообщил: нищета, смерть, пустые разговоры о будущем. И все-таки казалось муфтию, что гость чем-то взволнован. Взглянув на дверь, старик прервал рассказ об эмигрантах и неожиданно попросил:
