Борис Солоневич - Рука адмирала
В голосе Ваньки слышалась злоба. Митька удивленно повернул к нему свою взлохмаченную рыжую голову.
— Что это ты, словно горчицы наелся?.. Скудова у тебя такая злость?
Бледное лицо Ваньки сжалось в гримасе ненависти.
— Злость? А это, брат, правда, что я злой… И никого я не жалею… Да и за что людей жалеть то? Что они мне сделали хорошего?.. Да для них всех лучше, чтоб я скорее подох… У меня, знаешь, иногда как подойдет к сердцу, так кажется, всем бы людям глотку перегрыз!
Добродушному Митьке был чужд такой взрыв злобы. Но он догадывался, что в прошлом Ванька был сильно избит жизнью, и это наложило свой отпечаток на его чувства.
— Ну, браток, тебе, видать, только в наморднике и ходить… Скудова ты стал таким?
— Скудова?.. Как выгонят с дома — и не такой будешь…
— А тебя выгнали? Расскажи, Вань, как ты сюда попал в трубы эти?..
— Да что тут рассказывать? А только везде сволочи… Уехал вот как то мой папка в командировку. А потом — трах — мамке бумажка из ЗАГС[22], что он, мол, с мамкой развелся. Вот и все… Мамка хотела сперва с него алименты[23] стребовать, да куда там: папка мой партейный, секретарь яички был. Да и далеко — ищи ветра в поле: он туда, сюда переехал — найди его. Мамка долго безработной была — голодовали мы сильно. А потом, что ж… Пришлось вроде как замуж пойтить за другого партийца. Куда ж деться? А тот меня скоро гнать стал. Вижу я, мамке и без того жить тошно, А тут я еще попрек горла стою. Раз мамка куда то уехала в гости, меня отчим и проводил коленом под зад на улицу… Вот тебе и вся стория. Весело?
Митька поглядел на своего приятеля. Лицо того было бледнее обыкновенного, и губы дрожали.
— Ну, а теперь где твоя мамка?
— Иди ты к чорту… Разве я знаю?
— Н-да, задумчиво произнес Митька… Теперь я понимаю, скудова у тебя столько злости. Тут даже солнце и полное брюхо не действует… Эх, ты, бедалага… А это паршиво — всегда злым быть… А я вот думаю, что как человеку холодно, да голодно — вот он тогда и злой. А глядишь — пожрал, да согрелся — вот у него доброта так и прет со всех дырок. Потому то, верно, богатеи все и должны быть добрые. Чего им не хватает?
— А ты видал когда живого буржуя?
— Да ты вот сам этую даму буржуйкой назвал!
— Ну, это что? Это разве взаправдашняя? А те вот, кого на заборах на картинах выставляют — как их там называют? «Капиталами», что ль? Толстые такие, да жирные. А морды у них прямо кирпича просят — как собаки цепные… Вроде моего отчима…
— Нет, Ванька, ты себе как хошь, а я не верю энтим картинкам.
Митька перевернулся спиной к солнцу, сладко вытянулся и продолжал.
— Насчет твоего отчима не знаю — тоже, видать, злой был: их ведь партенных всегда, как кобелей, гоняют. На такой работе злее чорта станешь… А я вот по себе знаю: как сытый — так добрый. И им, капиталам, буржуям этим — жирным, да с кольцами на пальцах — с чего им сволочами быть? Чего им не хватает? Видать, жрут что надо. Чего ж им, сытым, народную кровь пить?
Ванька недовольно поглядел на своего приятиля.
— Что это ты, Рыжий, сегодня такие малохольные слова стал разводить? Ангелочек какой выискался, подумаешь! А самому, небось, недавно зубы вышибли. Тоже от доброты, может?
— Да нет, ни черта ты, Ванька, не понимаешь! Ну да, халдей[24] сволочь, в детдоме зубы вышиб… Это верно. Ну, ж так ведь он потому и сволочь был, что голодный…
— Так по твоему, моему отчиму дать жрать, так он ангелом был бы? Брось дурить, Митька. Как сволочью уродился — так таким и помрет. Живот пустой — или полный — все равно сволочь сволочью и останется… Надоел ты мне со своими дуростями. Заткнись! Как это поется у моряков:
Не ходи по палубе,Не стучи подборами,Иди к едреной бабушкеС своими разговорами!..
И давай лучше малость покемаем[25], пока солнышко печет. А после пойдем — игранем. Хочется позырить[26] какой с тебя кипер выйдет… Думаю, что как с навоза пуля…
— А вот поглядим… Я в себе такую силу чувствую…
Приятели замолчали, потягиваясь на горячем песке. Шарик давно уже с высунутым от жары языком крутился около своих хозяев, но так как свою пушистую шубу снять не мог, то предпочел забраться в тень от трубы, откуда изредка поглядывал на мальчиков.
— Эх, хорошо все таки на слободе, протянул, зевая, Митька. Сам себе начальник. Что захочу, то и делаю!
— Ну и делай, чорт рыжий, только другим спать не мешай…
— Погодь, Ванька. На том свете скоро выспишься. А ты вот давеча про какой то кофей сказал, буржуи им занимаются. А что это за хреновина такая будет, «кофей» то твой?
Ванька приподнялся на локте.
— Кофей? переспросил он, почесывая свою взлохмаченную голову. Рассказывали ребята раз — в кочегарке мы ночевали, парень один там был шибко грамотный. Так он где то читал — кофей этот, буржуи, то ли пьют, то ли едят. Верно, вкусный…
— Вот бы нам? А?
— А ну тебя к чорту в самом деле, Митька! На битое стекло лег, что ли? Давай всхрапнем, пока кишки делом занимаются. Как это говорится:
Спокойной ночи,Спать до полночи,А с полночи плевать на потолок,Чтобы чорт не уволок…
Но ведь и то верно: на кой чорт мы чорту сдались, такие голодранцы? Так что и насчет чорта беспокоиться нечего… Спим! А потом потопаем на Малахов нашу обнову пробовать…
12. Встреча двух миров
…Я спою, как росла богатырская рать,Шли бойцы из железа и стали,И как знали они, что идут умирать,И как свято они умирали…
Как красавицы. наши сиделками шлиК — безотрадному их изголовью,Как за каждый клочек нашей русской землиНам платили враги своей кровью…
— Как, Тамара? Правильно схватил я мотив «Солдатской песни о Севастополе»?
Веселый студент не мог не петь. Песня вырывалась из его горла, вероятно, так же непроизвольно, как у птицы. И новые мотивы он запоминал почти мгновенно.
— Так правда? Уже выходит?
Девушка одобрительно кивнула темной пушистой головой.
— Правильно, Сергей Иванович. У вас необычайный талант…
Сережа в притворном ужасе замахал руками.
— Ради Бога, Тамара, не оскорбляйте моего нежного слуха кошмарным «Иванович». Зовите меня по просту — Сережа. А ты, Боб, «тыкай» меня без всякого стеснения. Вы ведь оба мои «крестники». Я ведь вас обоих сегодня с ног срезал. Пусть на том свете меня за это черти припекут на сковороде, но пока там что воспользуемся этим грехом для хорошего знакомства!
