Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию по суше
Выбросив вперед сернистого цвета лапы с острыми и твердыми, как железные скобы, когтями, вытянув в том же направлении плоскую голову, откинув назад крылья и поискав взглядом то место на теле своей будущей жертвы, куда лучше всего вонзить когти, чтобы крепче схватить добычу и вернее поразить своим огромным клювом сердце — этот главный орган любого живого создания, хищник ринулся на проводника.
Жюльен пронзительно закричал. Птица в замешательстве отпрянула в сторону от намеченной жертвы, успев, однако, ударить метиса своим мощным крылом.
Бесстрашный спасатель, понимая, что при данных обстоятельствах секунды равняются часам, изо всех своих сил тянул вверх ремни, и благодаря невероятному напряжению ему удалось подтянуть по-прежнему беспомощно висевшего на веревке бедолагу до уровня каменной площадки. Эх, если б тот сам мог зацепиться за выступ и хотя бы чуть-чуть помочь вконец изнемогшему Жюльену!
Гриф во второй раз обрушился на человека, возбуждавшего у него аппетит.
Француза охватил гнев. Как, столько усилий, и все напрасно?! Он пытался вытащить своего спутника из пасти смерти лишь для того, чтобы увидеть, как несчастного разорвет на части это мерзкое чудовище?
Из-за нависшей над метисом грозной опасности разъяренный Жюльен ощутил такой прилив сил, что решился на безумный, казавшийся безрассудным шаг.
Не думая о том, что может свалиться в бездну, он, повинуясь одному из неодолимых, всегда неожиданно возникающих импульсов, обернул кожаный ремень вокруг левого запястья, достал из чехла мачете и, склонившись над зияющей пустотой, лишь одной рукой удерживая в течение шести секунд тяжелую массу человека, со всего размаха ударил своим оружием грифа, который уже нацелился на горло метиса. Острый клинок с сухим треском опустился на голову крылатого разбойника и рассек ему череп.
Крылья хищника моментально свернулись, и он, обмякнув, полетел на дно пропасти — вслед за выскользнувшим из руки Жюльена ножом, который, задевая при падении торчавшие из стены ущелья камни, издавал чистый металлический звон.
Метис открыл глаза, и тотчас до его сознания дошло, какую смелость проявил хозяин, спасая его. Инстинктивно уцепившись пальцами за край выступа, он хотя и не много, но все же помог Жюльену втащить себя на площадку. Однако сам француз лишился при этом последних сил и присел на минуту, боясь головокружения из-за прилива крови к голове. Но недомогания у таких людей столь же редки, сколь и кратковременны.
Сверху донесся голос Жака:
— Эй, Жюльен! Мы опускаем поводья. Наш конец надежно привязан к камню. Скрепи их с ремнями… Ну как, готово?
— Да…
— А теперь обвяжи приятеля: мы вытащим его первым.
— Давай!..
Жак с помощью погонщика мулов и двух пастухов — чем больше народу, тем лучше! — начал изо всех своих недюжинных сил тянуть веревку.
Метис, беспомощно раскачиваясь в воздухе, то и дело задевая за торчавшие из скалы острые камни, отчаянно вопил.
— Эй, — пытался успокоить его Жак, — ничего страшного! Путешествие будет недолгим, и я предпочитаю слушать эту твою музыку, чем видеть тебя полумертвым, каким ты только что был… А, гоп! — В тот момент, когда голова парня оказалась на уровне ног спасателей, француз ловко наклонился и легко, как ребенка, поднял метиса за воротник своей мускулистой рукой. — Ты весишь куда меньше, чем чугунная гиря мисс Леоноры!.. Ну а сейчас — твоя очередь, Жюльен!
Тому не пришлось повторять приглашение дважды. Уцепившись за узел на веревке, он дал сигнал и тотчас почувствовал, как его энергично поднимают наверх.
И вовремя! Новые грифы, напуганные было гибелью собрата, начали вдруг, широко раскинув крылья, описывать огромные круги над малочисленной группой людей, вознамерившись, по всей видимости, напасть на них. Но при всей своей жестокости эти птицы страшно трусливы и пока что лишь издавали яростные крики, не отваживаясь никак ринуться в атаку. И эта нерешительность предоставила Жюльену и его спасателям несколько минут, оказавшихся достаточными для того, чтобы отважный путешественник смог ступить на твердую землю.
Не обращая внимания ни на Жака, протянувшего к нему руки, ни на метиса, бросившегося к его ногам, Жюльен схватил лежавшую на тюке ремингтоновскую винтовку и, удостоверившись, что она заряжена, выстрелил в ближайшего хищника.
— Ага, досталось! — радостно закричал он, видя, как чудовище резко качнулось и грузно полетело вниз. — Вот тебе за тот страх, который я только что испытал из-за вас! — Затем, аккуратно положив оружие на место, ловкий стрелок протянул одну руку метису, другую — своему другу: — Жестокое испытание, не правда ли? Но, слава Богу, все благополучно закончилось!
— Знаешь, — произнес Жак, пораженный хладнокровием соотечественника, — с каждым днем ты удивляешь меня все больше и больше!
— О чем речь? Да я просто размял немного кости, только-то и всего!.. Впрочем, мне удалось отдать долг этому славному парню, которому я столь многим обязан! Но хватит слов! Место здесь опасное, и я предлагаю как можно быстрее его покинуть.
— Мэтр!.. Мэтр!.. — бормотал между тем слуга. — Я ведь всего-навсего бедный дикарь, полунегр-полуиндеец… Я приношу вам не только свою благодарность, но и жизнь мою, которой я вам обязан. Позвольте же мне всюду следовать за вами… Я буду вашей вещью… вашим рабом…
— Ну что ж, оставайся подле меня, дитя мое, раз ты этого хочешь! — важно молвил Жюльен. — Но не преувеличивай ничего. Я только исполнил свой долг, понимаешь? И не забывай, что ты спас мне жизнь.
— Но, спасая вашу жизнь, я не рисковал своей, как это сделали вы!.. Белый человек!.. Настоящий белый человек с голубой кровью, вы не побоялись пожертвовать собой ради спасения жалкого самбо![585]
— В моей стране все люди равны, независимо от цвета их кожи. Равны как перед законом, так и в глазах общества. Этот принцип равенства и побуждает меня сделать все возможное для спасения своего ближнего, даже если при этом под угрозой оказывается моя собственная жизнь.
Двинувшись снова в поход, отряд достиг к вечеру расположенного на высоте трех тысяч девятисот метров над уровнем моря Тоторильяса, не заслуживавшего того, чтобы называться даже селением, ибо он представлял собою простое скопище хижин, продуваемых насквозь ледяным ветром, из-за чего путешественники провели беспокойную ночь.
Выступив в путь рано утром, наши друзья через час были в уже известном нам Аренале, а к восьми часам подошли к холму, увенчанному крестом, возле которого проходящие мимо погонщики мулов имеют обыкновение класть по камню.
