Тайны прииска Суцзуктэ - Игорь Александрович Тангаев
Не найдя ответа на этот вопрос, я пошел к юрте компрессорщика Доржа. К моему удивлению он был «дома» и после ужина баловался чаем. Увидев меня, он сразу же велел хозяйке подать мне пиалу соленой, жирной жидкости, скорее напоминающей густой бульон, чем зеленый чай. Чтобы не нарушать приличий и не показаться суетливо озабоченным, я сделал несколько глотков и, как бы, между прочим, спросил его — кому и для какой цели он разрешил сегодня запустить компрессор. По удивленному выражению его лица я понял, что мой вопрос напрасен. Тогда я предложил выйти на «улицу» и послушать. Дорж сразу же узнал «голос» своей машины и заволновался. Мы решительно вернулись в юрту шофера, и я сказал Валерию, что возле штольни происходит что-то непонятное. Вышли все. Ветер по-прежнему доносил звук ровно работающего мотора. Все были в недоумении и только Лувсанчимид, улыбаясь, сказал:
— Это, однако, дарга Цевен включил компрессор.
— Но зачем? — спросил я.
— Он хотел сегодня качать воду из колодца. Потом что-то будет делать там. Больше я не знаю.
Я все понял. Воспользовавшись тем, что в партии никого не осталось, Цевен решил осушить эрлифтом гезенк, описать жилу и взять пробы. Но зачем такая таинственность? Почему он не попросил Доржа выйти на работу, а поручил включить компрессор кому-то еще? Мы все терялись в догадках и не находили на них ответа. В конце концов, мы решили, что Цевен — дарга партии и вправе делать так, как ему заблагорассудится. Не успокоился только Дорж. Он сел на лошадь и сказал, что поедет узнать, в чем дело и если надо — останется возле компрессора. Мы не возражали и ушли в юрту. Ужин был готов, и мы воздали должное искусству милой хозяйки.
Традиционные блюда кочевых народов мало отличаются. Вареная баранина с лапшой напомнила мне казахский кульчетай и киргизский бешбармак. Существенная разница заключалась в качестве самой баранины. В отличие, например, от киргизских овец, нагуливающих свою плоть на высокогорных альпийских лугах с их нежным разнотравьем, мясо монгольских овец, питающихся жесткими степными травами, не обладает таким нежным вкусом и специфическим ароматом. Однако важным его достоинством в описываемое время была удивительная дешевизна баранины. Например, в блаженной памяти Бор-Ундуре, живой баран стоил всего 35 тугриков. Для сравнения, бутылка архи обходилась нам в 27 тугриков. Неплохие показатели для выпивки и закуски! При моей зарплате в 1150 тугров я бы мог ежемесячно приобретать приличную отару!
Прошло уже больше часа. От Доржа не было известий, но шум компрессора не утихал. На душе было тревожно. Меня все больше терзали нехорошие предчувствия, и я предложил парням подняться в лагерь. Оставив Лувсанчимида в юрте, мы сели в газик и я повел его вверх по лесной дороге. В лагере никого не было и, оставив машину возле своей юрты, мы направились через лес к штольне. В то время как мы, не спеша, шли цепочкой вверх, мне показалось, что стороной между деревьями кто-то спускается вниз на лошади. Я не успел разглядеть всадника, но подумал, что это возвращается Дорож, и пожалел о том, что мы с ним разминулись.
Когда мы приблизились к штольне, было совсем темно и лишь под навесом, где стоял компрессор, светился огонек карбидки. К нашему удивлению возле работающего компрессора никого не было. Что за шутки? Неужели Цевен настолько проникся интересом к опробованию гезенка, что продолжает работу в такое неурочное время? Здесь что-то не так! И вдруг мне в голову пришла мысль, которая сначала показалась дикой. Сопоставив все факты, на которые прежде не обращал внимания, я понял, что настойчивый и непонятный интерес Цевена к осушению гезенка вызван отнюдь не его научными увлечениями, а совершенно иным — он ищет в нем что-то более материальное и ценное. Золото!
Я остановил Валерия и Сашу под покровом леса и высказал им свое предположение. Вопреки ожиданиям, они не подняли меня насмех, но, судя по тому, как недоуменно переглянулись между собой, не очень охотно приняли мою гипотезу. Тем не менее, я попросил их не спешить, оглядеться и посмотреть, как будут развиваться события дальше. Ничего не происходило. Компрессор работал в ровном режиме, гоня воздух по трубам в штольню.
Что делать? Если мои предположения верны, то идти в штольню опасно — нас там едва ли ждут, а если и встретят, то далеко не распростертыми объятиями. Я предложил ребятам:
— Давайте вызовем их наружу.
— Каким образом? — спросил Валерий.
— Вы стойте здесь, а я пойду и заглушу компрессор, как будто кончился бензин или еще что-нибудь случилось. Как только компрессор остановится, выходите и спрячьтесь за навесом. Я тоже останусь там. Кто-нибудь обязательно выйдет посмотреть, в чем дело, вот тогда и будем разбираться по обстоятельствам.
Мой план был одобрен, и я осторожно отправился к навесу, стараясь держаться самых темных мест. Подойдя к машине, я нащупал краник на трубке бензопровода и перекрыл его. Через некоторое время мотор стал давать перебои, пару раз чихнул и заглох. Наступила внезапная тишина, нарушаемая лишь слабеющим шипением воздуха, уходящего из ресивера в трубу.
Мы сосредоточились в темном углу и стали наблюдать за устьем штольни. Вот далеко в ее темном зеве замелькал слабый огонек карбидки, становившийся все более ярким по мере приближения к выходу. Человек шел один, и это успокаивало. С одним мы сумеем справиться, если он не вооружен. Когда до устья оставалось совсем недалеко, огонек поднялся выше и погас. Ага! Некто осторожничает, хочет, чтобы его глаза привыкли к темноте снаружи. Мы замерли и старались не дышать.
Подождав минуты две, человек, наконец, вышел и осторожно стал приближаться к навесу. По щуплой, согбенной фигуре мы узнали в нем старого Ха-Ю. С этим особых проблем не будет. Едва он вошел под навес, мы безмолвно окружили его. Удивительная выдержка — при виде нас старик даже не вздрогнул. Спокойно оглядевшись, он что-то пробормотал и неуловимым движением отшвырнул раздвижной ключ, который держал в руке. При падении тяжелый ключ ударил по воздушной трубе, уходящей в штольню. Труба зазвенела как туго натянутая струна, и звук умчался, предупреждая тех, кто был в недрах горы, об опасности. Старик явно подал сигнал тревоги. Этого мы не предвидели, но дело было сделано. Оставалось предположить, что Цевен и
