Джон Ле Карре - Сингл и Сингл
«Поздравляю. Вам удалось дозвониться до родового гнезда Хитер и Кармен Хоторн. Привет. К сожалению, веселье у нас в разгаре и мы не можем поговорить с вами. Однако, если вы оставите сообщение дворецкому…»
– Я в машине на круге для разворота, – сказал Оливер. – У тебя кто-нибудь есть?
– Нет, никого, – фыркнула она.
– Тогда открой дверь. Мне надо с тобой поговорить.
Они стояли лицом к лицу в холле, под люстрой, которую покупали вместе при ремонте дома. Враждебность опаляла щеки, как жар костра. Однажды она полюбила его за неуклюжесть и теплоту, когда на Рождество он устраивал представление в детской палате. Мой нежный гигант, называла она его, мой господин и учитель. Теперь ее тошнило от необъятности его тела, уродства лица, она старалась держаться от него подальше, разглядывая то, что она в нем ненавидела. Когда-то он любил ее недостатки, полагая их плюсом: она – реальность, он – идеал, мечта. В свете люстры ее лицо блестело, то ли от пота, то ли от ночного крема.
– Мне надо увидеть ее.
– Увидишь ее в субботу.
– Я ее не разбужу. Только взгляну, и все. Она качала головой, корчила гримасу, чтобы показать, как он ей противен.
– Нет.
– Я обещаю, – добавил он, не зная точно, что именно он обещал.
Ради Кармен говорили они шепотом. Хитер зажимала халатик у шеи, чтобы он, не дай бог, не увидел ее грудей. Он унюхал сигаретный дым. Значит, она снова взялась за старое. Темная шатенка, она перекрасилась в платиновую блондинку. Расчесала волосы, перед тем как впустить его. «Я собираюсь их обрезать, мне они надоели», – обычно говорила она, чтобы завести его. «Ни на дюйм, – отвечал он, гладя ее волосы, прижимая их к вискам, чувствуя, как закипает страсть. – Ни на полдюйма. Я люблю их такими. Я люблю тебя. Я люблю твои волосы. Пошли в постель».
– Мне угрожают, – солгал он, как лгал всегда, тоном, не допускающим встречных вопросов. – Люди, с которыми мне пришлось иметь дело в Австралии. Они узнали, где я живу.
– Ты не живешь здесь, Оливер. Ты приходишь, когда я ухожу, а не когда я дома, – возразила она.
– Я хочу обеспечить ее безопасность.
– Она в безопасности, спасибо тебе. Насколько это возможно. И начинает свыкаться с тем, что есть. Ты живешь в одном месте, я живу в другом месте, Джилли помогает мне приглядывать за ней. Это трудно, но она справляется.
Джилли – няня.
– Я про тех людей.
– Оливер, с тех пор как я познакомилась с тобой, всегда где-то рядом были маленькие зеленые человечки, которые собирались добраться до нас под покровом ночи. Для такого поведения есть медицинский термин. Паранойя. Возможно, тебе пора обратиться к специалисту.
– Ты не заметила ничего необычного? Не приходили какие-то незнакомые люди, чтобы что-то спросить, предложить что-то купить?
– Мы не персонажи фильма, Оливер. Мы – обычные люди, живущие обычной жизнью. Все мы, кроме тебя.
– Кто-нибудь заходил? – переспросил он. – Звонил? Спрашивал меня? – До ответа он уловил в ее взгляде тень тревоги.
– Звонил какой-то мужчина. Три раза. С ним говорила Джилли.
– Спрашивал меня?
– Ну, уж точно не меня, не так ли, иначе я бы не стала тебе говорить.
– Что он сказал? Кто он?
– «Попросите Оливера позвонить Джейкобу. Номер он знает». Я не знала, что среди твоих знакомых есть Джейкоб. Надеюсь, твой звонок сильно порадует его.
– Когда он звонил?
– Вчера и позавчера. Я собиралась сказать тебе при нашем следующем разговоре. Ладно, извини. Проходи. Взгляни на нее. – Но он не двинулся с места, только схватил ее повыше локтей. – Оливер, – запротестовала она, сердито вырываясь.
– Какой-то мужчина прислал тебе розы. На прошлой неделе. Ты мне позвонила.
– Совершенно верно. Позвонила и сказала.
– Скажи еще раз. Театральный вздох.
– Лимузин привез мне розы и очень милую открытку. Я не знаю, от кого они. Так?
– Но ты знала, что их привезут. С фирмы позвонили заранее.
– С фирмы позвонили. Правильно. «Мы должны привезти цветы в резиденцию Хоторнов. Когда кто-нибудь будет дома?»
– Не с местной фирмы.
– Нет, фирма лондонская. Не «Интерфлора» и не зеленые человечки. Уникальные цветы, которые будут посланы из Лондона фирмой, специализирующейся на уникальных цветах, и когда я смогу их принять? «Вы шутите, – ответила я. – Вам нужны другие Хоторны». Но, как выяснилось, цветы предназначались нам. «Миссис Хоторн и мисс Кармен, – уточнили на другом конце провода. – Шесть вечера завтрашнего дня вас устроит?» Даже положив трубку, я думала, что это чья-то шутка, ошибка или трюк какого-то коммивояжера. Но на следующий день ровно в шесть к дому подкатил лимузин.
– Какой?
– Сверкающий длинный «Мерседес»… Я же тебе говорила, не так ли? С шофером в серой униформе, словно сошедшим с одного из рекламных объявлений. «Вы должны носить краги», – сказала я ему. Он не знал, что такое краги. Я тебе и об этом рассказывала.
– Какого цвета?
– Шофер?
– «Мерседес».
– Синий металлик, отполированный, как свадебный автомобиль. Шофер – белый, униформа – серая, розы – кремово-розовые. С длинными стеблями, с тончайшим ароматом, только что распустившиеся. Плюс высокая белая фарфоровая ваза, чтоб было куда их поставить.
– И открытка.
– Совершенно верно. И открытка.
– Ты говорила, без подписи.
– Нет, Оливер, я не говорила, что без подписи.
Подпись была, и я тебе ее зачитывала: «Двум прекрасным дамам от их верного поклонника». На фирменной открытке фирмы, приславшей цветы. «Маршалл и Бернстин», Джермин-стрит, W1. Когда я позвонила, чтобы узнать, кто же этот поклонник, они ответили, что не вправе назвать имя покупателя, даже если бы и знали его. Анонимные отправления для них – обычное дело, особенно перед Днем святого Валентина, но их политика остается неизменной круглый год. Так? Ты доволен?
– Они по-прежнему у тебя?
– Да, Оливер. Я их не выбросила. Хотела, знаешь ли, подумав, что прислать их мог ты. Только ты из злобы мог выкинуть такой фортель. Я ошиблась. Розы прислал не ты, о чем сам мне и сказал, ясно и понятно. Еще у меня была мысль отослать их назад или отдать в больницу, но потом я подумала, какого черта, по крайней мере кто-то нас любит, а таких роз я не видела никогда в жизни, поэтому сделала все, чтобы сохранить их подольше. Обрезала концы, насыпала в воду сахара, поставила в прохладное место. Шесть отнесла в комнату Кармен, и они ей очень понравились. Поэтому, если я не тревожусь о загадочных сексуальных маньяках, то по уши влюблена в того, кто прислал эти розы.
– Открытку ты выбросила?
– Открытка – не ключ к разгадке, Оливер. Она написана на фирме под диктовку заказчика. Я проверяла. Так что вглядываться в почерк смысла не было.
– Так где она?
– Это мое дело.
– Сколько прислали роз?
– Больше, чем кто-либо мне дарил.
– Ты их не сосчитала?
– Девушки считают присланные им розы, Оливер. Будь уверен. Не из жадности. Хотят знать, как сильно их любят.
– Сколько?
– Тридцать.
Тридцать роз. Пять миллионов и тридцать фунтов.
– И больше ничего? – спросил он после паузы. – Ни телефонного звонка, ни письма?
– Нет, Оливер, больше ничего. Я перерыла всю мою любовную жизнь, надо отметить, не такую уж бурную, гадая, кто же из моих мужчин мог нежданно разбогатеть. Получилось, только Джеральд, который вечно собирался выиграть в ирландский тотализатор, но в промежутках между скачками жил на пособие по безработице. Однако я все надеюсь. Дни проходят, а я то и дело выглядываю в окно, жду, когда же вновь подкатит синий «мерс», чтобы увезти нас, но обычно вижу только дождь.
Он стоял у кроватки Кармен, смотрел на дочь. Низко наклонился, почувствовал идущее от нее тепло, услышал ее дыхание. Она шумно втянула воздух, вроде бы начала просыпаться, но тут Хитер схватила его за руку и решительно увела сначала в коридор, а потом вниз, к входной двери, на дорожку.
– Тебе надо уйти, – сказал он. Она его не поняла.
– Нет, уходить придется тебе.
Он всматривался в нее, но, похоже, никак не мог разглядеть. Его трясло. Дрожь через запястье передавалась и ей, пока она не отпустила его.
– Уехать отсюда, – объяснил он. – Вам обеим. Не к матери и сестрам, это слишком очевидно. Поезжай к Норе. – С Норой, ее подругой, она говорила по часу после очередной ссоры с Оливером. – Скажи ей, что не можешь здесь жить. Скажи, что я свожу тебя с ума.
– Я – работающая женщина, Оливер. Что я скажу боссу?
– Ты что-нибудь придумаешь.
Она испугалась. Пришла в ужас от того, что страшило Оливера, хотя и не знала, в чем, собственно, дело.
– Оливер, ради бога, что ты натворил?
– Позвони Норе прямо сейчас. Деньги я тебе пришлю. Сколько нужно. К тебе придет человек, который все объяснит.
– А почему не можешь объяснить ты? – закричала она, достаточно громко, чтобы ее услышали на другом конце Авалон-уэй.
Его тайное убежище находилось в десяти минутах езды от Блубелл-коттедж, в конце дороги для вывозки леса, уходящей к вершине холма. Сюда он приезжал, чтобы попрактиковаться с фокусами, вращением тарелок, жонглированием. Здесь прятался, когда боялся, что ударит ее, разнесет дом или покончит с собой, злясь на свою умершую душу. Остановив минивэн, он сидел, опустив стекло, дожидаясь, пока выровняется дыхание, вслушиваясь в шуршание сосновых иголок, голоса ночных чаек, шум города, поднимающийся из долины. Иногда сидел всю ночь, глядя на бухту. Иногда видел себя на волнорезе, в момент сильного прилива, скидывающим туфли, прежде чем броситься в пенистые волны. Иногда море становилось Босфором. Заглушив двигатель, он набрал номер Брока. Послышались какие-то щелчки, и он понял, что не ошибся в наборе, лишь услышав голос женщины, повторившей набранный номер. Больше она ничего говорить не умела, потому что была женщиной-автоответчиком, то есть абстрактной женщиной.
