Леонид Платов - Искатель. 1970. Выпуск №3

Увы, он не в детском страшном сне.

Но если в пищу его подмешивают дурманное зелье, то он должен отказаться от пищи. Объявить голодовку, подобную тем, о которых рассказывал Герт.

Выходит, лежать пластом, постепенно слабея?

Пассивная оборона? Не по нем! Чтобы жить, он должен сохранять активность — двигаться, размышлять, действовать.

Кроме того, существует, по словам того же Герта, еще и такая пытка, как искусственное питание.

Нет, такие варианты разгадки не хочется принимать. Лучше уж считать, что сад за стенкой существует!

Другое дело, что там происходят вещи, пока еще не понятные.

Получается, что фрицы изо всех сил каким-то способом вгоняют его в безумие?

Фрицам желательно, чтобы он бегал взад и вперед по саду, подхлестываемый ветром, и, ошалев от страха (безотчетного), видел галлюцинации?

Ну уж нет!

Галлюцинации! Он не видел их даже после того, как его заклинило в бомболюке ДБ-3, а потом добрых десять минут мотало вниз головой над захваченным врагом Крымом — на высоте три тысячи метров!

To был пятый его боевой прыжок с парашютом, и он оказался неудачным.

Крым в 1943 году находился еще в руках гитлеровцев. Наше командование интересовалось передвижением вражеских кораблей, а также обстановкой в портах. Поэтому одной темной сентябрьской ночью несколько дальних бомбардировщиков доставили отряд разведки из Геленджика в Крым и сбросили над яйлой в районе горы Черной.

У Колесникова перед вылетом не было ни минуты свободной. Отряд разделили на группы, командовать одной из них Батя приказал ему. А в самый последний момент вручили в штабе еще и очень важные шифровальные принадлежности — несколько шифров-роликов.

Он увидел их впервые.

Каждый ролик представлял собой нечто вроде рулона величиной с блюдце для варенья, но потолще. На бумажную ленту нанесены цифры, казалось бы, в полнейшем беспорядке, как делают обычно мастера, ремонтирующие пишущие машинки. При этом у каждого ролика, который передается в распоряжение разведчиков, есть двойник. Цифры располагаются на нем точно в той же последовательности, и он остается в штабе. Это беспроигрышная игра: «третий лишний», единственный способ тайной связи, при котором вражескому специалисту по дешифровке нечего делать. Чудодейственные ролики Колесников по инструкции засунул за пазуху своей туго подпоясанной куртки.

Но, к сожалению, в инструкции не были учтены размеры бомболюка на ДБ-3. Человек свободно пролезал в люк. А искусственно утолщенный человек?

Дальние бомбардировщики перелетели через Керченский пролив, миновали на большой высоте Ялту, не будучи замечены зенитчиками, и наконец стали описывать круги над горой Черной. Дверцы бомболюка раскрылись.

Первой пошла радистка Валя, за нею — кто-то из разведчиков.

Последним полагается прыгать командиру группы. Колесников нырнул вниз головой в черную яму — и застрял в люке!

Щифры-ролики? Ну так и есть!

На разведчике, которого сбрасывают над вражеской территорией, и, как правило, с большой высоты, напялена тысяча одежек. Считайте: теплое белье, подбитая куртка из чертовой кожи, такие же штаны, меховой шлем, сапоги (сшитые на заказ, по мерке, чтобы, упаси бог, не жали). К этому добавьте мешок с индивидуальным запасом продовольствия (сверхкалорийная пища), флягу со спиртом, автомат, пистолет, длинный десантный кинжал и две гранаты лимонки. Парашют, правда, один. Запасной положен только при тренировках.

Со всем этим Колесников, понятно, протолкнулся бы в люк, хотя тот на ДБ-3 не так уж и широк. Но ролики! Застопорили шифры-ролики, выпиравшие из-под куртки!

Прыгал Колесников, как положено, спиной вперед. Поток встречного воздуха мгновенно прижал его к корпусу самолета. Он сразу же закрыл лицо руками. Но ледяные иглы пробивались даже сквозь плотно сдвинутые пальцы.

Ух, ну и холодище! Как на полюсе! Мало того, что высота три тысячи метров. Свирепый, адский, непреодолимый ветер от движения самолета забивает ноздри, рот, горло, легкие. Дышать нечем!

Пилот поспешил сбросить скорость. Все равно Колесников чувствовал, что задыхается.

Снаружи были его голова, руки, грудь и половина парашюта. Внутри самолета оставались ноги, мешок с продовольствием и вторая половина парашюта. Так, располовиненный, закрыв лицо руками и задыхаясь от кинжальных уколов ветра, он кружил на яйлой.

Экипаж самолета попытался втащить Колесникова обратно. Куда там! Еще сильнее заклинило в люке.

Он начал энергично размахивать ногами, пытаясь дать понять, что надо не втаскивать, а, наоборот, выталкивать. И, как ни странно, его поняли. Он почувствовал, что по нему просто, замолотили там, наверху.

В спешке кто-то нечаянно задел за рычаг, который соединялся с гашеткой пулемета. Тот дал очередь, и самолет был обнаружен. Гитлеровцы открыли по нему зенитный огонь.

Огненных факелов и разноцветных трасс, прорезавших тьму, Колесников не увидел. Он продолжал закрывать лицо руками. Руки его закоченели на ветру.

Один снаряд разорвался так близко, что самолет чувствительно качнуло. Колесникова стали «трамбовать» еще сильнее.

Положение было отчаянное, все понимали это. Возвращаться на аэродром с человеком, висящим в люке вниз головой, нельзя. Лету до Геленджика сорок — сорок пять минут. Колесников не удержит так долго руки на лице. Он задохнется.

Вдруг разведчик почувствовал, что немного продвинулся в люке. Еще! Еще! Ага! Дело пошло!

Наконец с огромным облегчением он оторвался от самолета.

Первая мысль о парашюте! Раскроется ли? Не повредило ли его, когда протискивался в люке?

Согласно инструкции прыжок был затяжной. Колесников падал, зажмурившись, считая секунды. И раз! И два! И три!..

Он отсчитал положенные тринадцать секунд, рванул кольцо парашюта. Сильнейший аэродинамический удар! И сразу блаженная тишина!

С беспокойством Колесников ощупал шифры-ролики за пазухой. Целы? Ну, живем!

Он открыл глаза и посмотрел вверх. На фоне неба было отчетливо видно, что в полотнище купола зияют дыры. Что-то вроде бы слишком много! Одна, вторая, третья. Он насчитал девять дыр!

Парашюты разделяют на тридцать пять или сорок квадратов и прошивают стропами для увеличения прочности. При перегрузке рвутся два-три квадрата, обычно в верхней части купола, где напряжение больше. Но девять разорванных квадратов!

Колесников перевел взгляд на землю, глаза его уже привыкли в темноте. Падал он не в бездонную черную пропасть. Дно было. Внизу различались темные полосы леса и светлые — полей. И он не узнал местности под собой.