Эдгар Берроуз - Тарзан — приемыш обезьян
Тарзан так усердно занялся новой игрушкой, что вскоре все гладкие вещи в доме покрылись линиями, зигзагами и кривыми петлями, а кончик карандаша стерся до дерева. Но теперь приемыш обезьяны уже знал, как его отточить. И ему пришла в голову новая забава.
Он решил изобразить некоторые из маленьких букашек, которые ползали на страницах его книг.
Это было трудное дело, прежде всего потому, что он держал карандаш так, как привык держать рукоять ножа, что далеко не способствовало облегчению письма или разборчивости написанного.
Однако Тарзан умел проявлять редкостное упорство в достижении намеченной цели. Он тренировался в изображении букв при каждом удобном случае, и в конце концов путем проб и ошибок научился правильно держать карандаш и очень похоже изображать знакомые буквы.
Так он упражнялся в правописании.
Роясь в разных книгах, Тарзан убедился в том, что ему теперь известны все породы букашек и все их комбинации. Он без труда располагал их в должном порядке. Ему было легко это сделать, потому что он часто перелистывал занимательный иллюстрированный букварь и даже заглядывал в словарь, где слова не сопровождались картинками.
Его образование таким образом шло вперед. Но самое главное открытие, которое он совершил в хижине своих родителей — это то, что на свете, оказывается, существует особая порода существ, к которым принадлежит он сам. Теперь Тарзан больше не презирал своего голого тела, не приходил в отчаяние при виде своего человеческого лица: раз где-то живут другие подобные ему создания, значит, он вовсе не выродок и не урод, как частенько называет его Тублат!
Просто он был ч-е-л-о-в-е-к, а Тублат — о-б-е-з-ь-я-н-а. Маленькие же сородичи племени Керчака, скачущие по верхушкам деревьев, назывались м-а-р-т-ы-ш-к-и. Тарзан узнал также, что свирепая Сабор — л-ь-в-и-ц-а, Хиста — з-м-е-я, а Тантор — с-л-о-н.
Так он учился размышлять и делать выводы.
Любой педагог мог бы гордиться таким учеником! С помощью большого словаря и упорной умственной работы Тарзан часто догадывался о многом, чего никогда не видел, и его догадки бывали очень близки к истине.
Конечно, в его учении случались большие перерывы, когда обезьянья стая далеко уходила от хижины, но даже вдали от книг живой ум мальчика продолжал работать над десятками занимавших его таинственных вопросов.
Куски коры, плоские листья и ровные участки земли служили Тарзану тетрадями, в которых он палочкой и острием охотничьего ножа выцарапывал «домашние задания», окончательно убедив Тублата, что приемыш Калы — ненормальная обезьяна!
Но, усиленно занимаясь умственным трудом, Тарзан не пренебрегал и практическими занятиями.
Он часто упражнялся с веревкой и с охотничьим ножом, который научился точить о плоские камни, и теперь Тублат высказывал свое мнение о мальчике лишь вполголоса. Старому самцу лучше всех других в стае было известно, как опасен может быть безволосый сын Калы, если его разозлить.
Надо сказать, что с того дня, как Кала усыновила Тарзана, ее племя окрепло и разрослось. Горные гориллы Болгани уже давно не тревожили народ Керчака: в последние годы и в низинных джунглях, и на горах был вдоволь еды, и обезьяньи самки рожали здоровых и крепких детенышей.
Молодые самцы вырастали, брали в жены самок своей стаи, но по-прежнему подчинялись Керчаку, чья сила ничуть не уменьшалась с годами.
Лишь изредка какой-нибудь самец, более свирепый, чем его товарищи, пытался оспорить власть у старого вожака, но пока еще никому не удалось одолеть эту свирепую и жестокую обезьяну.
Тарзан никогда не затрагивал Керчака и старался жить в мире со всеми обезьянами (кроме разве что старого Тублата), но чем старше он становился, тем больше чувствовал разницу между собой и гориллами. Хотя обезьяны и считали его своим, Тарзан слишком заметно от них отличался, чтобы не быть одиноким в их обществе. Старшие самцы либо не обращали на него внимания, либо отгоняли его прочь, и если бы не изумительная ловкость мальчика и не защита могучей Калы, которая оберегала его со всем пылом материнской любви, он был бы убит еще в раннем возрасте… Не по злому умыслу, а оттого, что легкий шлепок, каким обезьяны обычно наказывали своих шалунов, наверняка оказался бы смертельным для человеческого ребенка.
Но только Тублат настолько ненавидел маленького Тарзана, что не задумываясь убил бы его, представься ему такая возможность. Да еще следовало опасаться Керчака во время его приступов безумного неистовства, которыми страдали все самцы больших обезьян…
Правда, с возрастом Керчак стал спокойнее, и его сородичам уже реже приходилось спасаться от него на верхушках деревьев.
Однажды все обезьянье племя собралось в маленьком естественном амфитеатре: на широкой и чистой поляне, лежащей на дне поросшего кустарником котлована.
Площадка была почти круглой; со всех сторон ее окружали колючие кусты и мощные гиганты девственного леса, чьи огромные стволы были оплетены такой густой сетью лиан и ползучих растений, что пробраться на маленькую арену можно было лишь по ветвям деревьев. Здесь обезьянья стая чувствовала себя в безопасности.
Посередине амфитеатра лежал один из тех огромных пустых древесных стволов, из которых антропоиды любят извлекать адское подобие музыки. Иногда глухие удары этих примитивных барабанов доносятся из глубины джунглей до человеческого слуха, но никогда никто из людей не присутствовал на буйных празднествах больших обезьян.
И хотя многие путешественники слышали глухой барабанный бой, извлекаемый явно не рукой человека, ни одному из них не приходилось наблюдать буйный разгул громадных человекообразных властителей джунглей. Так что Тарзан, лорд Грейсток, был первым человеческим существом, которое не только видело это удивительное зрелище, но и участвовало в опьяняющем танце Дум-Дум.
Должно быть, на заре человеческой цивилизации, в седой глубине веков наши свирепые волосатые предки при ярком свете луны выплясывали похожий танец под звуки примитивных барабанов в глубине девственных джунглей. Все религиозные таинства и обряды человека начались в ту давно забытую ночь, когда наш первый мохнатый предок спрыгнул с ветки на мягкую траву и ударил по пустому стволу упавшего дерева.
А для Тарзана праздник Дум-Дум стал тем днем, когда он добился уважения всего обезьяньего племени.
Настроение, в котором танцуют Дум-Дум, обычно овладевает обезьянами в ночь полной луны, и тогда племя Керчака молча движется по деревьям к лужайке среди холмов и бесшумно занимает места на этой естественной танцплощадке.
