Ценитель - Сергей Котов
Потом, немного покопавшись в документах, я обнаружил, что авто выставили на аукцион родственники погибшего владельца, который разбился на мотоцикле в центре Токио. Уверен, они даже не приближались к машине.
Когда я впервые прикоснулся к его чёрному глянцевому кузову, перед глазами сразу же развернулась панорама ночных улиц мегаполиса, стремительно несущихся мне навстречу. У меня даже сердце зачастило от такой гонки.
— Подскажите, он ведь… настоящий, верно? — спросил клиент.
Я с интересом посмотрел на него.
— Нет-нет, не подумайте чего лишнего, — улыбнулся гость. — Я не могу видеть такие вещи. Просто спросил наугад.
— Автомобиль не продаётся, — сказал я.
— Понимаю, да… хотя, если вдруг передумаете — дайте знать, — улыбнулся он.
Я понял, что это его поведение в определённом смысле было прощупыванием границ. Он чувствовал себя уязвлённым после моей небольшой нотации про аристократов, и, надо признаться, мне это даже льстило.
— Едва ли это произойдёт, но спасибо за предложение, — ответил я.
— А что он делает? — спросил клиент. — Для чего нужен? Знаю, это не принято спрашивать — но ведь и не запрещено, верно?
Я в ответ вежливо улыбнулся и ответил:
— Эту информацию я бы предпочёл оставить при себе.
Не то, чтобы предназначение «Круизёра» было большой тайной: на нём всего-то невозможно было заблудиться — ни в городе, ни в степи или тундре. И никакого навигатора не нужно, достаточно держать в голове точку прибытия, и машина будто сама вырулит именно туда. Я просто испытывал странное чувство, похожее на неловкость, из-за того, что такая уникальная по сложности настоящая вещь обладает распространённой и даже банальной функцией. Впрочем, это не отменяло тот факт, что внедорожник никогда не ломался, не гнил и вообще, практически, не старел.
Посвящённый тоже вежливо улыбнулся и кивнул.
— Что ж. Пойдёмте на склад? — предложил он.
В ответ я сделал приглашающий жест рукой.
— У вас очень уютно, — сказал клиент, поднимаясь на небольшой помост на берегу. — Никогда бы не подумал, что хороший дом можно сделать вот так… тут ведь даже нельзя сказать «построить», так ведь?
— Это не дом, — возразил я. — У ценителей не бывает дома.
— А, ну да, — кивнул он.
— Многие обыватели тоже считают, что вы живёте на работе.
— Но ведь часто оно именно так и есть, — улыбнулся гость.
— Что ж, если вы готовы — приступим, пожалуй, — предложил я.
— Я готов, — кивнул гость.
— У вас есть какое-то представление о том, что именно вы ищите? — спросил я. — Или же просто желаете испытать судьбу?
Гости рангами пониже чаще выбирали второй вариант ответа. И уходили, затарившись дорогими настоящими безделушками, вроде туфель, которые никогда не теряют внешний вид и лечат больные ноги.
— Есть, — кивнул гость.
— Эта вещь у вас больше ассоциируется с дневным временем или же с ночью? — спросил я.
Гость мог и не знать о моём способе сортировки для склада. Однако настоящие вещи рождаются и проходят свой путь не просто так. Если ему суждено обрести что-то своё через мой склад — такая ассоциативная связь часто возникает будто бы сама собой, в чём лично я убеждался неоднократно.
— С днём, — уверенно ответил гость.
Я повёл его в правый контейнер. Открыл большой навесной замок (разумеется, настоящий) и сделал жест, приглашая его внутрь. Там уже горел свет: сработал датчик движения.
«Эх, а ведь было время, когда я предпочитал возиться с фонариками! — вдруг подумалось мне, — это казалось романтичным… и когда же комфорт стал важнее романтики? Старею?..»
— Благодарю, — кивнул гость.
— Не спешите, — посоветовал я. — Если вдруг ничего не обнаружите — осмотрим другую секцию. Такое редко, но бывает.
— Хорошо, — ответил он и ступил внутрь контейнера.
Когда он зашёл, я попытался угадать, что же именно из моих запасов его интересует.
Настоящие вещи не всегда обладают приятными или даже полезными функциями. Иногда создатели начиняют их чем-то таким, от чего в обычной жизни лучше бы держаться подальше. Впрочем, души у людей ведь тоже очень разные. А потенциальной способностью создать нечто настоящее обладают, практически, все. В том числе очень злые люди.
Такие настоящие вещи требуют особой осторожности, и я стараюсь не держать их на открытом складе для продажи. Но, опять же, строгих правил тут нет. Даже «злую» настоящую вещь нельзя заставлять долго томиться без дела, это неправильно. И относиться к ней следует с подобающим уважением.
Этому меня тоже научил дедушка. Хотя свою первую настоящую «злую» вещь я увидел только на второй год обучения.
«Многие начинающие ценители гибнут именно от „злых“ вещей, — говорил он. — Одна из главных задач наставника — научить молодого ценителя обращению с ними».
Помню, мы прилетели в Шанхай. Специально, чтобы погулять по брендовым магазинам, рынкам Ятай Синьян, где продаются подделки, в том числе очень качественные.
Это был мой первый выезд за границу. И первый длительный перелёт в бизнес-классе. Мы летели «Аэрофлотом» на старом «Боинге-767». Там даже не было встроенных мониторов, а стюардессы по требованию выносили плееры. И кресла не раскладывались в полноценную кровать. Но в то время даже этот устаревший «бизнес» казался мне верхом роскоши. Я наслаждался каждой минутой полёта. Даже спать было жалко.
Поэтому по прилёту я жутко не выспался. На паспортном контроле пытался предъявить брошюрку с анекдотами вместо паспорта. К счастью, обошлось без последствий — пограничник лишь улыбнулся, ожидая, пока я осознаю свою ошибку.
Как доехали до гостиницы — не помню. Всё слилось в сплошную череду небоскрёбов, грандиозных развязок, жары и пряного запаха готовящейся еды, который тут, казалось, был повсюду.
Проснулся я лишь под вечер. Дедушка разбудил звонком в мой номер.
— Ну что, пришёл в себя? — весело спросил он, когда я снял трубку.
— Ну, так… — ответил я, зевая.
— А я говорил, что самое ценное в перелётах премиальными классами — это возможность выспаться. Ничего, поймёшь со временем.
Я принял душ, надел свежую одежду и через пятнадцать минут уже стучался в дедушкин номер.
Дверь распахнулась. Дедушка был одет в белый балахон, широкие джинсы и кожаные шлёпанцы, а на его
