Замещение. Повесть - Федор Федорович Метлицкий
Политолог строго заметил:
– Мы занимаемся самоопределением каждый миг нашей жизни. Как поступить, что сказать и о чем промолчать? Где добро, где зло? И успокаиваем себя, свою совесть уговорами на относительность всего и вся.
– А вы определились?
– Пришлось, жизнь заставила.
– Да, но самоопределение часто граничит с фанатизмом и даже сумасшествием.
– Как и самые великие убеждения.
14
Странная вещь! – удивлялся Агент. – Все складывается только из недоверия держав! Совершается разделение на отдельные не признающие друг друга сообщества. Откуда оно возникло? В офисе Движения это всегда вызывало сожаление.
На одном из собраний участников снова возник спор по этому моменту истории.
Дон Кихот, как всегда, доминировал.
– Да, в нашей истории был момент, когда проклюнуло робкое сомнение, – говорил он своим колючим голосом. – А надо ли враждовать? Перед обрушением Советского союза наш наивный лидер, выдвинувшийся из глубинки, за границей братски обнимался с главами Запада, и те тоже искренне обнимали его.
– И что же? – поразился совпадениями Агент. В его мире тоже был такой удивительный момент зыбкого равновесия.
– Это был переломный момент! История могла повернуться по-другому.
Дон Кихот на миг задумался.
– В том наивном лидере есть некая тайна русской истории. Все было заморожено навсегда, и вдруг – появился он, словно посланный с неба. И все изменилось: отсутствие цензуры, свобода выезда, возможность читать, что хотим, права личности. Нормальное устройство жизни.
Толстый филолог чуть не всплакнул:
– Это было детство наших родителей, когда они поверили в чудеса. Но сейчас в чудеса я больше не верю. Реальность к этому не располагает.
– Он был камертоном – обнажились все противоречия в народе. Открыл ящик Пандоры, и темные силы зашевелились, вылезли наружу все, кто имел знания в пределах советской школьной программы, и опыт борьбы за приличное место и большие гонорары, и они перевесили чашу весов. С тех пор недоверие стало бесповоротным. Народ снова и снова встает, проклятьем заклейменный.
Кто-то робко возразил:
– А страшный голод? Мешочники, челноки?
На него набросились:
– Разве он виноват, а не КПСС, который вызвал обрушение экономики страны и голод?
В зале сидела вместе группа несогласных.
– А погромы армян в Баку? А попытка захвата десантниками Вильнюса?
– У всех бывают ошибки. Только у лидеров и маленькие ошибки в желании улучшить оканчиваются страшно.
Из группы несогласных кто-то сказал умоляюще:
– А я не могу уйти от мысли, что он развалил страну. Сидит это во мне, и все тут.
Посыпались ставшие банальными обвинения и оправдания. То была все еще не определившаяся до сих пор в умах полоса истории. Из зала кричали:
– Кто их сюда пустил?
Дон Кихот возмутился, как будто то время происходило сейчас:
– В каждом народе есть неандертальцы, носящие природный эгоизм борьбы видов, дарвинизма. Только человек, потерявший разум и совесть, может сказать, что перестройка оказалась бедой не только для народов СССР, но и для соседей. Бывшие члены ЦК КПСС, вылезшие из небытия, утверждали, что наивный лидер не имел волевых качеств вождя, не смог пересилить себя и подавить несогласных с линией силовым методом, как сумел настоящий вождь – Дэн Сяо-пин, расстреляв толпы на главной площади страны.
– Это бесчеловечно! – гадливо поморщился толстый филолог. – Отсутствие элементарной способности сострадания к мукам своих соотечественников, переживших трагедию террора. У нашего лидера в душе было какое-то глубинное отторжение насилия, осознание ценности человеческой жизни.
До сих пор молчавший Близнецов взбодрился:
– Весь мир воспринимал его как национального героя! – Освободил от чуждой всем сталинской системы.
Надменный студент с копной черных волос на голове подал голос строгим тоном:
– Дал свободу выражать свои мнения, критиковать первых лиц. И не держался за власть.
Дон Кихот убежденно заключил:
– Благодаря ему исчез страх погибнуть в результате ядерной катастрофы.
Агент поразился совпадению – в его мире как раз после ослабления одной из империй началось дружеское общение, президенты ощутили, что нет уже непримиримого противостояния, и братски обнялись друг с другом. Пересилило обоюдное доверие, и агрессивные силы во всех странах, непонятно почему упорствующие, отступили. В том переломе победил мир, и все страны стали настоящими партнерами, может быть, навсегда.
Это и была развилка, когда его мир и здешний стали различаться.
15
В мире Агента с давнего времени люди, в результате правильно поставленных образованием мозгов, научились видеть в настоящем одновременно все исторические эпохи, словно глядя сразу в необъятную чашу прошлого, настоящего и, над головой до края горизонта, – будущего. Такой широкий обзор вытеснил страх смерти, сиюминутную озлобленность, доходящую здесь до физического воздействия на тела противников.
На занятиях с учениками в парке он предлагал смотреть в небо, прикрытое высокими верхушками могучих деревьев. Они тоже задирали головы.
– История – единое дыхание, где нет прошлого, настоящего и будущего, – все настоящее, если вбираешь в себя весь полет человечества. Все идеологии – это резкие перебои дыхания, которые оставляют неизгладимый след.
Аккуратный и дисциплинированный «маменькин сынок» спросил:
– А как ощутить живое дыхание?
– Надо всю жизнь заполнять серые пропасти в чаше времен. Узнавать, проникаться их болью и радостью.
Ученики не поняли, но им нравился образ бесконечной сферы. Они, глядя в белесое небо с плывущими темными облаками, охотно выискивали знакомые им периоды истории.
– Вон, на дне сферы, из пещеры вылезает приземистый лохмач!
– Добывать пищу своему племени.
– А вон пирамиды, как блестят на солнце!
Учитель поддержал:
– Видите, сизые руки долбят белый камень. На темных лицах долгое терпение перешло в монотонную уютность одних и тех же движений, им в обморочном сне видится благословенный камышовый рай, куда они попадут вместе со своим фараоном.
– А что это? В крепость ворвались люди в шлемах и доспехах и рубят саблями людей!
– В Трою пошло броненосное племя ахеян, – процитировал Гомера учитель.
Подростки выискивали в необъятной чаше времена и эпохи, там зияли сплошь темные пространства.
– Вы хоть помните Великую отечественную?
– Войну с фашистами? – спросил парень с разноцветной шевелюрой.
– В Сталинграде до сих пор находят косточки убитых, – протянул руку кто-то. – Я там был с папой. Там очень большая женщина с мечом над головой.
– А с НАТО какая была война?
– Косвенная, – сказал учитель. Разноцветный пропел речитативом рэп:
Под прицелом весь мир, все ночи и дни.
В новый ад напрямик спешат псы войны,
а следом все мы!
Агент прервал учеников:
– А может быть, все было
