Андрей Иванов - Славное море. Первая волна
Но в конце концов усталость взяла свое. Позже всех уснул лесник. Но спал он чутко, при каждом шорохе открывал глаза.
За ночь он несколько раз поднимался, подбрасывая дрова в костер.
Чимнт открыл глаза и удивился спросонок: над головой неподвижно застыли ветви лиственниц, между ними виднелось поголубевшее небо, тускло светилась одинокая звезда.
Повернулся на бок. Рядом тлел небольшой костер. Пахло дымом, распаренными березовыми листьями. Вокруг, разметавшись, спали ребята.
Чимит поднялся, осторожно подложил дров в костер.
Огонь ожил, заплясали узкие языки пламени.
— Это ты, Чимит? — приподняв голову, спросил лесник.
— Да. Проснулся. Скоро идти, наверно?
— Нет. Не спеши. Сейчас роса. Промокнем.
— Ну, я теперь все равно спать не буду.
— Хорошо. Подежурь немного, а я вздремну…
Знакомство с тайгой
Чимит осторожно вышел из-под лиственниц на узкую луговину и сел у ее края на старый пень. Свежий, наполненный таежными запахами воздух прогнал остатки сна.
Лес вокруг стоял темный, тихий. Ни шума, ни птичьего голоса. На западе, над сопками, неподвижно висели черные, задремавшие облака. Видно, плыли вчера к Байкалу, да в пути их захватила ночь, они и остановились на ночлег и все еще спят.
На востоке, над зубчатыми вершинами леса, тоже громоздились облака, оправленные в золото.
Под лиственницами раздался легкий шорох, потом тихий сдержанный кашель И твердые шаги.
Подошел лесник и сел рядом.
— Мне вот тоже не спится. С молодости в лесу живу, а еще ни одного утра не проспал.
Чимит внимательно глянул на лесника, слушая его неторопливую речь. Ему хотелось, чтобы лесник говорил долго и о разном. Ведь он, наверно, так много видел.
Но тот вдруг замолчал, задумался, глядя туда, где поднималось солнце.
Чимита поразило, что ни одна ветка на лиственницах не шелестела, не вздрагивала.
— Артем Сазонович, это и есть мертвая тайга? — спросил Чимит и повел рукой.
— Нет такой тайги! — сказал Артем Сазонович. — Не бывает!
И как бы в подтверждение его слов сначала в одном и сразу же в другом месте раздалось тихое, насмешливое:
«Пфьют-пить, пфьют-пить».
Двум певцам отозвалось еще несколько. Чимит жадно слушал, приоткрыв рот.
— Тихо поют, вполголоса, — сказал он. — Видно, не проснулись еще как следует.
— Птица всегда в полный голос поет, — сказал лесник. — Тихо кажется оттого, что это птицы-верховики, они в самых вершинах леса живут: корольки, лесные коньки.
Сам Артем Сазонович внимательно прислушивался. Вот раздался громкий веселый посвист низко над головой. Вслед за тем огласились песнями низкие кустарники.
— А ты говоришь — мертвая тайга, — сказал лесник. — Тайгу, парень, понимать надо. Только тогда она тебе настоящую красоту покажет.
Солнце заглянуло в долину.
Ночевавшее на вершине сопки маленькое облачко встрепенулось, поднялось выше и тихо двинулось в путь.
От костра потянуло горьким дымом. Скоро закипел чайник, и Артем Сазонович сказал, приглашая к «столу»:
— Подкрепляйтесь, ребята, как следует. Сегодня путь недальний, но работы будет много. — И он первым налил себе полную кружку густого чаю.
За ним потянулся к чайнику Чимит, но не донес руки и остановился. Ему послышался далекий звон колокольчика. Думая, что это просто почудилось, он тряхнул головой.
Начал прислушиваться и Бадма.
— Однако, колокольчик звенит где-то, — сказал он нерешительно.
— В ушах у тебя звенит, — засмеялся Тарас.
Артем Сазонович поставил кружку. На лице его отразилось недоумение. Теперь странный звук слышали все. Казалось, что кто-то далеко в тайге лениво взмахивал школьным звонком.
Ребята вскочили на ноги.
— Лошадь или корова чья-то с колокольчиком забрела, — сказал Тарас.
— Скот сюда не заходит, — пояснил Артем Сазонович. — Что-нибудь другое.
Ребята вышли на поляну. Колокольчик звучал все слышнее и слышнее.
По траве медленно поплыла чья-то угловатая тень, и звон колокольчика полился прямо сверху.
Все подняли головы: тяжело взмахивая длинными крыльями, неторопливо летел большой серый коршун.
— У него колокольчик на шее, — сказал Бадма. — Поймал кто-нибудь и привязал.
— Плохие у тебя глаза, парень, — заметил Артем Сазонович. — Это крылья звенят так.
При каждом взмахе маховые перья раздвигались. В эти щели с силой врывался воздух и мелодично звенел жестким оперением. Снизу казалось, что сильная птица разбивает крыльями ломкий звенящий воздух.
Пока ребята наблюдали за птицей со звенящими крыльями, под лиственницами хозяйничал непрошеный гость. Он попробовал сало и решил, что оно не годится. Затем гость заинтересовался сахаром. Потом, видно, решил полакомиться и хлебом.
Но тут ему не повезло: он зацепился за кружку с горячим чаем и опрокинул ее. То ли обжегся, то ли просто с перепугу он бросил хлеб и исчез.
Вернувшись к костру, ребята остановились в недоумении.
— Медведь, наверно, — боязливо оглядываясь, сказал Тарас.
— Медведя бы услыхали. И следы бы он везде оставил, — резонно заметил Чимит. — Кто-то другой похозяйничал.
— Да-а. Проворонили, — покачал головой Артем Сазонович. — Ну что ж, впредь наука.
— А кто это? — спросил Бадма.
— Да есть в тайге один такой озорник. Он и карманы очистит, если зазеваешься.
— Кто же это?
Невдалеке свистнул и, быстро зацокав коготками, взбежал на высокий пень маленький желтый зверек с черными полосами на спине.
Поводил узкой мордочкой, еще раз свистнул, будто поддразнивая огорченных ребят.
— Это его работа, — указал рукой на зверька лесник.
— Бурундук? — изумился Бадма.
— А что ты удивляешься, озорней его зверя в тайге нет.
Бурундук притих, внимательно наблюдая за ребятами.
Бадма, выбрав увесистую палку, с силой швырнул ее в бурундука.
Но тот быстро спрыгнул с пня и, посвистывая, побежал по стволу сломленной бурей сухой лиственницы.
Помощники лесника
Навстречу солнцу тянулись листья деревьев, высокие травы. Веселые цветы Забайкалья — саранки подымали свои большие оранжевые колокольчики. Густыми кустами цвели голубые ирисы, ветвистые дудники хвалились зонтиками своих соцветий. На лесных луговинах полыхали жаркими огнями купальницы, которые в Забайкалье так и называют — жарки. Белыми крестиками цвела земляника.
Над цветами летали пестрые крапивницы, белые капустницы, строгие, с многоугольными крыльями лимонницы.
