Джеймс Кервуд - Филипп Стил
Он не думал, что ему угрожает какая-нибудь опасность. Если бы это было так, то его тюремщики не оставили бы ему оружия, хотя бы и связав его предварительно. И если бы они замышляли что-то дурное, то разве они бы выложили весь ящик подушками, разве они завязали бы ему рот с таким расчетом, чтобы повязка не причиняла ему боли?
Особенно показательным было то, что во время свалки ему не было причинено никаких увечий и что в хижине никто ничем не грозил ему и не пытался его запугать. Стало быть, это была часть игры, в которой ему предстояло принять участие. Он убеждался в том все более и более, по мере того как проходило время, и все чаще вспоминались ему многозначительные слова инспектора:» Что бы ни случилось «. Мак-Грегор произнес их с особенным ударением и повторил их несколько раз. Не хотел ли он предупредить его об этой самой истории, заставить быть настороже и в то же время не слишком беспокоиться за свою судьбу?
И со всеми этими мыслями, путаными, тревожными и недоуменными, невольно ассоциировалась мысль о Беке Номи и о той женщине, которую он — к чему скрывать это от себя самого? — любил.
Если бы происшедшему сопутствовали другие обстоятельства и если бы все это случилось несколько иначе, то он был бы уверен, что тут не обошлось без Бека Номи. Но теперь он отогнал от себя это подозрение. С каждой минутой перед его взором все явственнее вырисовывались образы двух женщин: той, которая боролась за своего мужа, и той, которую он любил и за которую боролся, чтобы сохранить ее для мужа. Со смутной горечью он сравнил любовь и чувство чести женщины, чей муж совершил преступление, с легкомыслием, обнаруженным в роковой вечер миссис Беккер.
Он попытался отогнать от себя мрачные мысли, повернул голову и стал смотреть в отверстие стенки гроба. Светила луна. Изредка Стилу удавалось уловить сверкание снега на открытой равнине, но чаще перед его глазами плыла тень черного леса, через который они проезжали. Не прошло и двух часов с тех пор как они покинули Ле-Па, как сани остановились и Филипп увидел невдалеке мерцание нескольких огней.
« Вероятно, Вескуско, — подумал он. — Ого, а это что?»
С противоположной стороны гроба послышался голос:
— Это Финги? Что за чертовщину вы приволокли?
— Ваши планы и снаряжение, сэр, — хрипло ответил Финги. — Мы не могли приехать завтра. Так что решили справиться с этим делом сегодня ночью.
Филипп услышал, как хлопнула дверь, чьи-то шаги заскрипели по снегу у самого его лица.
— И в чем это вы привезли, Финги? — раздался тот же голос.
— В гробу, сэр. Только в него ваши вещи и влезли. Он валялся у нас без дела с тех пор, как в нем свезли на кладбище Мак Ви. Может, вы его потом пустите в дело, — захихикал он. — Ей-богу, пустите, хо-хо-хо!
Через секунду гроб подняли. Филипп почувствовал, что его поднимают на ступеньки, волочат через порог, потом гроб неожиданно поставили на нижний конец.
— Нет, нет, не так, — заметил Ходжес.
(Филипп был уверен, что с Финги говорит именно начальник строительного отряда. )
— Поставьте его вон туда, в угол.
— Ни боже мой! — возразил Финги, хрустя суставами пальцев. — Знаете, мистер Ходжес, я не трус, но, по-моему, нужно почитать покойников, а также ящик, в котором находился покойник. Вот тут написано на красном ярлыке:» Этим концом кверху «. И, стало быть, так надо. Не хочу, чтобы мне потом являлись привидения, хо-хо-хо!.. — Он подошел вплотную к ящику. — Я сниму этот ярлычок, мистер Ходжес. На черта он, раз в ящике лежат только бумаги да вещи?
Если бы не повязка, стягивающая ему рот, Филипп, весьма вероятно, не смог бы удержать изумленное восклицание: так неожиданно было то, что случилось в следующее мгновение. Когда ярлык был оторван, его ослепил яркий свет. Прямо против его глаз оказалась узкая щель в четверть дюйма шириной и шесть дюймов длиной. Он увидел комнату. Седобородый великан, тот самый, что подстерег его в засаде, стоял на пороге, как будто бы собираясь выйти. Финги стоял подле него. А позади них, ближе к ящику, как бы ожидая их ухода, стоял Ходжес, начальник строительных работ.
Как только те двое вышли, Ходжес вернулся к столу, стоявшему в центре комнаты; Филипп сразу же заметил, что лицо Ходжеса пылает и что он сильно возбужден. Он присел к столу, порылся в каких-то бумагах, стремительно встал, взглянул на часы и принялся шагать по комнате.
— Стало быть, она идет, — пробормотал он злорадно. — Стало быть, она-таки идет. — Он снова взглянул на часы, поправил перед зеркалом галстук и с тихим смехом потер руки.
— Красотка сдалась, — продолжал он, окинув беглым взглядом ящик. — Вовремя, вовремя!
Раздался легкий стук в дверь. Ходжес бросился открывать ее. На мгновение Филипп увидел божественное лицо, лицо той женщины, которую он видел два часа назад в Ле-Па, которое обратилось к нему с мольбой накануне вечером, лицо, которое улыбалось ему с фотографии и теперь, казалось, было покрыто маской холодного ужаса. Только глаза пылали на нем, и эти глаза, казалось, искали Филиппа в узкой щели в стенке гроба.
Ходжес шагнул вперед, протянул руки. Женщина повернулась, тихий всхлипывающий вздох сорвался с ее уст.
Еще один шаг, и Ходжес обнял ее, но она отстранилась и жестом показала ему на стул подле стола.
— Садитесь, — сказала она ему тихо. — Садитесь и слушайте!
Показалось ли это Филиппу или действительно ее глаза обратились с мольбой к ящику в углу? Его сердце неистово билось. Последнее слово было явно предназначено ему.
— Сядьте, — повторила она, ибо Ходжес мешкал. — Сядьте вон там, я сяду здесь. Прежде… прежде чем вы прикоснетесь ко мне, я хочу с вами договориться. Позволь те мне сказать все и слушайте. СЛУШАЙТЕ!
Опять это» слушайте» по адресу Филиппа. Ходжес опустился на стул. Посетительница села прямо напротив, лицом к Филиппу. Она скинула мех с плеч и сняла меховую шапочку, так что свет большой висячей лампы озарил ее чудесные волосы и мертвенно-бледные щеки, на которых Филипп еще так недавно видел яркий румянец.
— Мы должны договориться, — повторила она, не сводя глаз с Ходжеса. — Я готова пожертвовать жизнью ради него, ради моего мужа, а вы требуете, чтобы я пожертвовала еще большим. Я должна быть уверена в том, что вы меня не обманываете.
Ходжес перегнулся через стол, как бы собираясь заговорить, но она перебила его.
— Слушайте! — крикнула она, и пламя начало медленно разливаться по ее бледным щекам. — Вы, и никто другой, уговорили его ехать сюда, когда несчастный случай отнял у нас наш маленький домик в Мэрионе! Вы предложили ему работу, и он принял ваше предложение, веря в вас, как в друга, и он все еще думал, что вы друг, когда я уже знала, что вы предатель, замышляющий разбить его и мою жизнь. Он не хотел слушать меня, когда я старалась возбудить в нем подозрения, говорила ему о моем отвращении к вам. Он верил вам, готов был вас защищать! А вы… вы…
