Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд
По спине у Мак-Таггарта снова пробежал непонятный холодок.
– Правительство?.. – спросил он.
Незнакомец кивнул.
– Что, полиция?.. – уточнил Мак-Таггарт.
– Ну, в общем… да, конечно полиция, – ответил незнакомец, глядя комиссионеру прямо в глаза. – А сейчас, месье, в порядке любезности и из уважения к закону я бы попросил вас, прежде чем мы двинемся дальше, всадить этому зверю пулю в голову. Сами его пристрелите? Или лучше я?
– По охотничьим законам вора оставляют гнить в капкане, – процедил Мак-Таггарт. – А эта тварь – сущий дьявол. Послушайте…
И он торопливо, но не упустив ни малейшей подробности, рассказал о вражде между ним и Ба-Ри, длившейся долгие недели и месяцы, о том, как он, Мак-Таггарт, бесился, когда видел, что все его уловки и хитрости шли прахом, а еще сильнее – когда его дурачил этот зверь, которого ему наконец-то удалось поймать.
– Сущий дьявол – такой хитрый! – яростно выпалил он в заключение. – А теперь хотите – пристрелите его, а хотите – пусть лежит здесь и мучается, и поделом дьяволу!
Незнакомец все смотрел на Ба-Ри. Мак-Таггарту не было видно его лица. Потом он сказал:
– Пожалуй, вы правы. Пусть этот дьявол гниет здесь. Если вы направляетесь на Лак-Бэн, месье, я бы прошел с вами немного. Всего мили две, чтобы выровнять путь по компасу.
Он подхватил ружье. Мак-Таггарт пошел вперед. Через полчаса незнакомец остановился и показал на север.
– Теперь мне прямо туда – миль пятьсот, – заявил он как ни в чем не бывало, словно сказал, что к вечеру будет дома. – Здесь я вас покину.
Руки он не протянул. Но на прощание бросил:
– Можете сообщить куда следует, что здесь проходил Джон Мэдисон.
После этого он с полмили шел прямо на север через густую чащобу. Потом свернул на запад, прошел две мили, резко свернул на юг – и через час после того, как расстался с Мак-Таггартом, снова присел на корточки на расстоянии вытянутой руки от Ба-Ри.
И сказал, будто обращаясь к приятелю-человеку:
– Вот ты кто, оказывается, старик. Грабишь ловушки, да? Разбойничаешь? Надо же – два месяца водил его за нос! И за это он хотел бросить тебя умирать, да еще и медленно – только за то, что ты зверь поумнее его. Разбойник! – Он сердечно рассмеялся тем смехом, который согреет кого угодно, даже зверя. – Надо же. Впору пожать друг другу руки. Знаешь, старик, и правда впору! Он говорит, ты дьявольски хитер. Ну и я тоже непрост. Сказал ему, меня зовут Джон Мэдисон. А на самом деле нет. Я Джим Кэрвел. И – силы небесные – ничего ему не сказал, только про полицию. А что? Не соврал. Меня они все разыскивают, просто с ног сбились – все полицейские от Гудзонова залива до реки Маккензи, чтоб им пусто было. Жму лапу, старик. Мы с тобой два сапога пара, и я рад с тобой познакомиться.
Глава XXVIII
Джим Кэрвел протянул к Ба-Ри руку, и тот тут же перестал рычать. Потом Кэрвел поднялся. Он стоял, глядя туда, куда ушел Буш Мак-Таггарт, и отчего-то лукаво усмехнулся про себя. И даже в лукавстве его была теплота, и во взгляде, и в его белозубой улыбке, когда он снова посмотрел на Ба-Ри. Было в нем что-то такое, отчего даже пасмурный день посветлел, а морозный воздух согрелся: Кэрвел прямо излучал радость, надежду и дружелюбие, будто натопленная печка волны жара. Ба-Ри это ощутил. Впервые с появления двух человек возле капкана истерзанные мышцы Ба-Ри расслабились, спина поникла, зубы застучали – его била дрожь от боли. Этому человеку он не боялся показать свою слабость. Налитые кровью глаза с тоской глядели на Кэрвела – самозваного разбойника. А Джим Кэрвел снова протянул к нему руку – и на сей раз гораздо ближе.
– Вот бедняга. – Улыбка его погасла. – Вот бедняга!
Эти слова подействовали на Ба-Ри, словно ласка – первая ласка с тех пор, как он лишился Нипизы и Пьеро. Он повесил голову, положил ее на снег. Кэрвел увидел, как из пасти его сочится кровь.
– Вот бедняга, – повторил он.
И безо всякой опаски положил руку на голову Ба-Ри. Это была уверенность, порожденная великой искренностью и великим состраданием. Рука по-братски потрепала Ба-Ри, а потом – медленно и чуть более осторожно – скользнула к капкану, зажавшему его переднюю лапу. Ум Ба-Ри затуманился и едва соображал, что к чему, так что истина дошла до него лишь тогда, когда стальные зубья капкана разжались и можно было вытащить изувеченную лапу. И тогда Ба-Ри сделал то, что раньше не делал ни с кем на свете, кроме Нипизы. Он один-единственный раз высунул горячий язык и лизнул руку Кэрвела. Тот засмеялся. А потом сильными руками разжал остальные капканы, и Ба-Ри был свободен.
Несколько минут он пролежал без движения, не сводя глаз со своего спасителя. Кэрвел уселся на покрытый снегом комель поваленной березы и набивал трубку. Ба-Ри смотрел, как он ее раскуривает, и с пробудившимся интересом к жизни проследил, как изо рта Кэрвела вылетает первый сизоватый клуб дыма. Кэрвел сидел от Ба-Ри на расстоянии не больше двух цепей от капканов – сидел и улыбался.
– Мужайся, старина, – уговаривал он. – Все кости целы. Разве что помяло немного. Давай-ка лучше… уносить отсюда ноги.
Он повернул голову в сторону Лак-Бэн. У него зародилось подозрение, что Мак-Таггарт может и вернуться. Вероятно, это подозрение передалось и Ба-Ри: когда Кэрвел снова посмотрел на него, он уже стоял на ногах, слегка пошатываясь, чтобы удержать равновесие. Миг – и самозваный разбойник сдернул с плеч рюкзак и открыл его. Пошарил внутри и вытащил кусок сырого красного мяса.
– Только утром добыл, – сообщил он Ба-Ри. – Годовалый лось, нежный, что твоя куропатка, всем антрекотам антрекот. На, попробуй!
Он бросил мясо Ба-Ри. Подарок был принят безо всяких церемоний. Ба-Ри изголодался, а мясо бросила ему дружеская рука. Он вонзил в него зубы. Перемолол зубами. Вкусная еда мигом согрела его, и Ба-Ри это чувствовал, но ни на миг не сводил покрасневших глаз с лица нового друга. Кэрвел снова надел рюкзак. Поднялся на ноги, взял ружье, надел лыжи и повернулся к северу.
– Пошли, Мальчик, – сказал он. – Пора в дорогу.
Его приглашение прозвучало совершенно естественно, будто они уже давно путешествовали вместе. Возможно, это было даже не просто приглашение, а отчасти команда. Ба-Ри был озадачен. Целых полминуты он стоял неподвижно и глядел, как Кэрвел уходит на север. Потом он вдруг весь содрогнулся, повернул голову
