Генри Хаггард - Дочь Монтесумы. Сердце Мира
Прошел самый томительный час в моей жизни, когда в комнате опять раздались легкие шаги Луизы. Она подошла к нашей стене и тихо спросила:
– Вы здесь, господин мой?
– Да, Луиза! – ответил я.
Она нажала пружину и открыла дверь.
– Они все разошлись, но перед рассветом опять примутся за поиски. Вам поэтому нужно или скрываться здесь в течение, быть может, нескольких дней, или спасаться бегством сейчас!
– Как выйти отсюда?
– Только одним путем – через часовню. Дверь в нее закрыта, но я могу показать вам место в стене, откуда настоятели наблюдали за монахами; вы же храбрые: там можно соскочить на пол и через окно в алтаре выбраться на улицу. Собаки привязаны, но вы должны спешить – времени мало!
– Хотя эта женщина и не говорила ничего, но, похоже, мы найдем в часовне большое общество! – сказал я сеньору. – Дон Педро и его сын отправились беседовать с пленниками. Риск очень велик, но не лучше ли ему подвергнуться, чем ждать здесь?
– Да, гораздо лучше! – ответил Стрикленд после минутного раздумья. – Лучше сразу действовать, чем чахнуть в этой дыре. К тому же мы прибыли сюда, чтобы встретиться с индейцем, и, следовательно…
– А что скажет Молас? – спросил я своего товарища.
– Слова сеньора мудры, а мне совершенно безразлично, куда меня поведет тропа жизни: направо или налево, – смерть все равно стережет меня!
Не без некоторого труда выбрались мы через потаенную дверь и очутились в длинном проходе. Впереди шла Луиза, ведя меня за руку, остальные также следовали друг за другом. Женщина вся дрожала, так как между индейцами существовало поверье, что в часовне появляются привидения. Но когда мы завернули за угол низкого прохода и очутились в окне среди стенных карнизов, Луиза остановилась как вкопанная, с ужасом глядя вперед и шепча заплетающимся языком:
– Матерь Божия! Привидения, привидения!
Она упала бы без чувств, если бы я не поддержал ее. Здесь место было шире. Я показывал вам его, сеньор Джонс, еще в первое ваше посещение. Я осторожно пробирался вперед, за мной следовал сеньор Стрикленд, а за ним – Молас. Могу поручиться, что ни один монах, наблюдавший отсюда, никогда не видел более страшного зрелища. Вся алтарная часть была освещена луной, светившей через высокое окно, и большим фонарем, который дон Педро держал в руках, но вскоре поставил на престол. Его свет осветил группу из четырех лиц: самого дона Педро, его сына, старика-индейца и молодую девушку. Пленники были привязаны к колоннам у алтаря. Девушка приковала к себе все мое внимание. Распущенные волосы окаймляли изможденное страданиями лицо, но лицо это было так прекрасно, от него веяло таким благородством, что зрелище сразу брало за душу. Она была индианка, но таких я еще никогда не видел среди своего народа: цвет кожи был почти совершенно белым, а волосы черными волнистыми прядями спадали ниже колен. Все лицо озарялось ясным взглядом больших темно-синих глаз. При довольно высоком росте удивительная стройность еще сильнее подчеркивалась складками белого платья. Внешность Зибальбая вполне соответствовала описанию Моласа. Худое, длинное, с белыми волосами и бородой лицо, орлиный нос, высокий худощавый стан с какой-то царственной осанкой. Его одежда была разорвана, обнажая мускулистое тело, на руках и на открытой груди виднелись кровавые полосы, причина которых, несомненно, заключалась в лежавшем на полу окровавленном биче. Учащенное дыхание и струившийся пот с лица дона Хосе показывали, кто был палачом старика.
– Этот мул молчит. Спроси ты у дочери, ведь не захочет же она подвергать отца новой пытке! – проговорил сын, обращаясь к отцу по-испански.
– Моя милая, – обратился к девушке дон Педро на языке майя, – не упрямься и пожалей своего отца! Скажи, где лежит золото?
– Дочь! Приказываю тебе до последнего издыхания хранить молчание!
– Замолчи, собака! – крикнул на него дон Хосе, зажимая ему рот рукой.
– Если бы я только могла заменить тебя! – воскликнула девушка, подаваясь вперед, но не в силах порвать стягивавшие ее веревки.
– Не торопись, красавица, – обратился к ней Хосе. – И до тебя дойдет очередь, я сумею заставить тебя говорить и, если нужно, прибегну к силе. Хотя жаль, ты очень, очень хороша!
Девушка метнула на него взгляд, полный ужаса и ненависти.
– Что мы применим к ней? – спросил сын отца. – Раскаленный клинок? Передай мне, пожалуйста, твой нож… Хорошо… А теперь, старый черт, в последний раз спрашиваю тебя: где храм, полный золота, о котором ты говорил со своей дочерью?
– Нет такого храма, белый человек! – спокойно ответил старик.
– В самом деле? А откуда у тебя золотые монеты, которые мы захватили в твоем жилище? Откуда у тебя этот нож, осыпанный драгоценностями?
И он указал на большой кинжал, действительно очень ценный, который он теперь держал в руках, с рукоятью из литого золота.
– Он был подарен мне одним другом! Я не знаю, где он его получил!
– Неужели? Я постараюсь освежить твою память… Отец, погрей острие клинка, а я тем временем немного отдохну и расскажу нашему гостю, как мы им воспользуемся!
Он близко подошел к старику и что-то проговорил ему на ухо. У того глаза широко раскрылись, словно от невероятного ужаса, потом голова поникла на грудь, и он весь осунулся. Если бы не веревки, то он упал бы на пол. До нас едва донеслись сказанные им с глубоким вздохом слова:
– Разве белые люди – злые духи? Или на земле нет больше ни правды, ни справедливости?
– Нисколько, друг! – весело ответил Хосе. – Мы добрые парни, но по нынешним временам трудно жить… Что же касается правды и справедливости, то и в этой стране есть законы, но они не относятся к некрещеным собакам-индейцам. Теперь в последний раз спрашиваю: отведешь ли ты нас туда, где золото, оставив дочь здесь заложницей?
– Никогда! Пусть лучше испытаем мы сто смертей, чем выдадим тайну нашего народа таким людям, как вы!
– Значит, у вас есть тайна? – воскликнул Хосе. – Отец, готов нож?
– Еще минуту, – ответил дон Педро, поворачивая лезвие на огне. – Дай подогреть немного.
Вот что мы видели и слышали.
– Нам пора вмешаться! – сказал сеньор, берясь за перила с намерением спрыгнуть вниз.
– Может быть, нижняя дверь открыта, – шепотом сказал я ему, удерживая за руку.
– Неужели вы хотите туда спуститься? – дрожащим голосом спросила Луиза.
– Разумеется! Мы должны помочь этим людям или умереть с ними! – ответил я.
– В таком случае, прощайте! Меня ожидает мучительная смерть, если меня увидят с вами, а у меня есть ребенок, для которого я должна жить. Будьте счастливы!
С этими словами она быстро исчезла в проходе, а мы без шума сошли по лестнице и действительно нашли дверь открытой. В это время Хосе подошел к Зибальбаю, держа в руке раскаленный кинжал:
