Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид
— Не унывайте! — поочередно твердили проводник Смуц, Карл де Моор и Ян ван Дорн. — Мы скоро должны встретить какую-нибудь лужу. Не может быть, чтобы вода высохла на всем нашем пути!
Но — увы! — на местах, где должна была быть вода, находили только сырой песок. Без воды отдых немыслим. Люди и животные начинали изнемогать от жажды. Нужно было искать воду и найти ее ценою каких бы то ни было усилий! Кто никогда не бывал в пустыне и не страдал от жажды, тот и представить себе не может, какую цену имеет там вода.
Готтентоты и кафры, служившие в караване, страдали больше других за неимением обуви; хотя от привычки с рождения ходить босиком подошвы их ног и сделались, как деревянные, но тем не менее раскаленный песок жег им ноги, а колючие растения раздирали кожу. Чтобы несколько облегчить свои страдания, они обвязывали ноги травою и смачивали ее соком молочая или другого подходящего растения.
Каждую минуту зной становился нестерпимее. Пот лил градом с людей и с животных. Раскаленный песок жег как огонь.
Если бы измученные переселенцы еще способны были воспринять и оценить комический элемент, неразлучный со многими трагическими положениями, то они от души посмеялись бы, глядя на собак, применявших удивительно наивный способ для восстановления своих сил. Они пускались в галоп, опережая караван на несколько сотен шагов, ложились на брюхо под каким-нибудь жалким кустом и, расставив все четыре лапы и высунув язык, принимались дышать всеми легкими, пока караван не проходил мимо них. Пропустив шествие, они нехотя вставали, с сожалением оглядывая место своего отдыха, и, испустив жалобный вой, снова неслись мимо каравана на новое место для минутного отдыха. Таким образом они повторяли этот маневр всю дорогу. И смешно, и грустно было смотреть на бедных животных!
Днем в караване не было той тишины, какая царствовала ночью. В повозках дети тихо плакали или стонали, смотря по характеру. Матери и старшие сестры старались утешить их. Вне повозок раздавался раздирающий душу концерт ревущих быков, мычащих коров и телят и блеющих баранов.
Час проходил за часом, не принося никакого облегчения, напротив, постепенно усиливая страдания каравана. Отвесные лучи солнца вонзались, точно стрелы, в тело, и, в довершение мучений, местность, по которой теперь двигались переселенцы, была сплошь покрыта мелкими колючими порослями, до крови раздиравшими босые ноги кафров, готтентотов и даже животных.
Благодаря этому новому препятствию уже не представлялось возможности проходить по пяти километров в час, что при путешествиях по Южной Африке считается самым меньшим.
Эта медлительность сильно беспокоила бааса, тем более что переходу через пустыню не виделось и конца-края. Впрочем, его пока поддерживала еще надежда, внушенная Смуцем и Карлом де Моором. Они уверяли, что километрах в пятнадцати или восемнадцати находится никогда не пересыхающее озеро, но при медленном движении каравана до этого озера оставалось еще, по крайней мере, часа четыре. Это была страшная пытка при том состоянии, в котором все находились. Люди и животные готовы были каждую минуту свалиться с ног.
А между тем идти вперед заставляла крайняя необходимость, иначе пришлось бы погибнуть от зноя и жажды среди пустыни. И волей-неволей все шли, напрягая последние силы.
Глава II
СТЫЧКА СО ЛЬВАМИ
Наконец путешественники увидали на горизонте темное пятно, все увеличивавшееся по мере того, как к нему приближались.
— Вот и влей! — воскликнул проводник Смуц.
«Влей» значило озеро, так нетерпеливо ожидаемое, оазис этой песчаной пустыни.
При одном этом слове весь караван оживился. Пешеходы прибавили шагу; животные, инстинктивно почуявшие близость отдыха, тоже пошли быстрее и не нуждались уже в понуканиях. Последние версты живо были пройдены.
Но — увы! — надежда и на этот раз обманула буров: это озеро так же, как и предыдущие, оказалось высохшим, даже еще более, так что на дне его не осталось ни капли влаги. Вместо светлых струй и волн было лишь скопище меловидных голышей, покрытых слоем белой пыли, резавшей глаза своим блеском в лучах заходящего солнца.
Карл де Моор и Смуц уверяли, что возле озера будет и тень, но это тоже оказалось мечтою. Деревья, окружавшие впадину, где когда-то существовало озеро, были из тех, что дают тени не более проволочной решетки. Это были так называемые мованы, из семейства бангиний. Подобно австралийскому эвкалиптусу, листья их поднимаются вверх. Солнечные лучи скользят по этим листьям, так что самое густое дерево описанной породы не дает никакой тени.
Трудно описать горькое разочарование несчастных переселенцев! Они молча перекидывались скорбными взглядами. Кричали лишь дети, усугубляя страдания взрослых, да ревели животные.
Смуц и Карл де Моор старались утешать окончательно выбившихся из сил путешественников уверениями, что немного далее есть другое озеро, несравненно более глубокое и потому едва ли успевшее совершенно высохнуть. Но их почти и не слушали. На всех лицах выражались только полная безнадежность и глубокое отчаяние. Было очевидно, что большая часть страдальцев предпочла бы лучше отдохнуть хотя бы под мованами, нежели продолжать утомительный путь.
— Оставаясь здесь, мы ничего не выиграем, — говорил ба-ас. — Двинемся же далее. Еще несколько шагов — и мы будем у цели. Озеро само не может прийти к нам, и потому мы должны идти к нему.
Карл де Моор хотел тоже сказать что-то, но тут вдруг случилось нечто неожиданное, поразившее и его самого.
Несколько в стороне от высохшего озера деревья составляли довольно густую чащу. Из этой чащи вдруг раздались звуки, от которых одинаково задрожали и люди, и животные. Звуки эти, как громовые раскаты, пронеслись по окрестностям и невольно заставили оледенеть сердца даже у людей, уже привычных к ним. Словом сказать, раздалось страшное львиное рыкание, которое сразу узнается даже слышащими его в первый раз в жизни.
Рычало сразу, по крайней мере, двадцать львов, составляя дикий, нестройный концерт. Казалось, каждый из
