Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев
А однажды зайчатников ждал пренеприятнейший сюрприз: на застолблённом ими участке кто-то насторожил свои петли. Да ещё какие — из сталистой оцинкованной проволоки. Причём, петли эти порой установлены были в нескольких метрах от ихних.
Чья-то откровенная наглость возмутила ребят и обозлила. Решено было на следующее утро прийти сюда пораньше, чтобы узнать, кто же решился на такое. Может быть, даже отдубасить. Однако наглецами оказались двое ивановцев, постарше и посильней физически. Поговорить с ними по-хорошему не пришлось — не захотели.
— Мало того, эти лбы, — жаловался Миша Ваньку, — ещё и отняли у нас двух зайчуганов. И пригрозили, воще, посчитать ребра, ежли застанут ещё хоть раз.
Ванько пообещал разобраться с ними, как только станет на погоде.
Благодаря нежданно-негаданно раздобытому керосину долгие декабрьские ночи, столь тягостные для детворы (выдержи-ка семнадцать часов на боковой!), нашим ребятам страшны не были. Скорее, являлись весёлым и интересным периодом отдыха от многодневных забот. Собираясь у кого-либо в натопленной хате, а то и на русской печи, они и далеко за полуночь то резались в карты или лото, то просто фантазировали, сочиняли сказки, соревнуясь, кто придумает поволшебней да пострашней.
Когда приходила погостить Тамара, собирались у Шапориных; приглашалась, разумеется, и Клава. В такие вечера было особенно интересно, так как кроме сказок да загадок затевались развлечения пощекотливей. Всем нравилась, даже Вере, игра в бутылку. Правда, её не признавал Миша, не желавший целоваться с девчонками; но обходились и без него.
Ранее Ванько рассказал о своём разговоре со Степаном. Получалось, что их станичные сверстники — а он наверняка у них за старшого — тоже не упускают случая как-то насолить оккупантам. Или, по крайней мере, их прислужникам-полицаям, которые в своём усердии зачастую беспощадней хозяев. Решено было познакомиться с ними покороче. Может быть, даже удружить им один из пистолетов. И уж конечно — поделиться секретом мины, с помощью каковой так удачно насолили Гапону.
Впрочем, что до удачи, то разве что керосин. Пожар старосту особо, похоже, и не напугал… Сено вскоре появилось у него новое, дрова тоже. Достал он, надо полагать и керосину (правда, флягу у будки больше не оставляли). А вот худобу у хуторян изымать продолжали по-прежнему. Как на этой стороне балки, так и на той, с чисто казачьим населением, райскую жизнь которому так щедро сулили в листовках. По словам Клавы, в один из дней свели коров сразу у семерых её соседей; отогнали на станцию и погрузили в вагон. Командовал грабежом обретавшийся на хуторе толстый, как боров, в очках с толстыми же стеклами, немец.
Над учётчицкой всё ещё болтался флаг со свастикой. Там по-прежнему находился возглавляемый им полицейский участок. Не раз уже у ребят заходил разговор о том, что надо бы поджечь это осиное гнездо, но всякий раз приходилось считаться со сложностями и откладывать затею.
Об этом же зашёл у них разговор, когда в один из вечеров собрались они у Ванька поиграть в лото. Горела неярко лампа, порывисто хлестал за окном дождь, а на столе перед каждым участником лежали потрёпанные карточки с цифрами в квадратиках. Федя доставал из кисета «номера» и, объявив, ставил на свою.
— Помните, Андрей говорил, что видел в бинокль с кургана… Голодовка! — объявил он очередной номер. — Видел, как из грузовика что-то перегружали в амбар… Кочерёжки! Какие-то ящики и тюки. Ты глянь, опять цифры-близнецы, на этот раз барабанные палочки!
— Ты, Хветь, или играй, или говори — что-нить одно! — сделал ему замечание Борис.
— И чё ты, воще, хотел этим сказать? — накрыв тыквенными семечками цифры 33, 77 и II, спросил Миша.
— Что сказать? — отложив кисет с бочонками-цифрами в сторонку, обозвался Федя. — Что амбар этот постоянно на замке и по ночам охраняется. Клава говорила, что в него, кроме как с очкастым, никто не ходит — он, видать, никому ключа не доверяет. А это значит, что в амбаре хранится что-то очень важное.
— Так мы об этом уже толковали, ещё когда было тепло, — припомнил Миша.
— Что надо бы в него слазить на разведку, и если там нет такого, что рванёт, — поджечь. Ты это же обратно хочешь предложить?
— Не обратно, балда, а снова, — поправил его Федя. — Только не поджечь, хотя теперь это — как раз плюнуть. У нас ведь есть лимонка.
— Предлагаешь взорвать, воще?
— Причём, вместе с очкастым!
— А как это, воще, сделать, воще?
— Залезть внутрь, закрепить там лимонку, а кольцо ниткой соединить с дверью, она открывается наружу. Дёрнет — и вдребезги!
— Хорошая мысля! — похвалил Ванько. — Но, опять же, если там нет взрывчатки. Иначе кой у кого повылетят стекла, а на дворе зима. Надо, чтоб не навредить своим.
— Ежли нельзя будет взорвать, то разведать, нет ли чем поживиться. Правда, дело это рисковое, не нарваться б на пулю, — заметил Борис.
— Риск можно свести на нет, — возразил Ванько. — Полицай наверняка отлучается погреться. Надо установить, надолго ли, как часто и всё такое.
— В холодрыгу долго и не понаблюдаешь, разве что из окна хаты. Кто у нас живёт там ближе всех к амбару? — Борис посмотрел на Федю.
— Если имеешь в виду Клаву, то их хата далековато, я уже думал. Вот Иринка — их двор почти напротив.
При упоминании этого имени Рудик вздрогнул и живо повернулся к говорившему:
— Ир-ринка? Это какая же?
— Уже и забыл? А помнишь, летом на ерике… — усмехнулся Миша.
— Ты ей тогда ещё и письмо накатал. Клава мне по секрету говорила, что оно очень её взволновало, — не Клаву, конешно. Иринка долго мучилась — идти или не идти к тебе на свидание; но гордость пересилила.
— Сурьёзно?.. — Эта новость не на шутку и его взволновала. — Она мне тогда крепко в душу залезла… Я бы и теперь не прочь с нею задружить!
— Знаем, как ты дружишь! Не вздумай!.. — поморщился Федя.
— Да ты чё ровняешь! Это же не Нюська, я бы её ни в жисть не обидел, честное слово, — горячо заверил недавний блудник.
— Зарекалась свинья дерьмо жрать, да никто не верил! И правильно делали, воще…
— А теперь Клава ещё и порассказала ей, что ты за гусь. Так что ничего у тебя не выйдет!
— Ладно, насчёт амбара мы ещё поговорим. Сходим и прикинем на месте. А щас продолжим игру, — предложил Ванько.
В нашем повествовании уже несколько раз упоминалось о взаимоотношениях Рудика с Иринкой; приспело время остановиться на них подробнее. Случилось это в начале лета на ерике. Нанырявшись с вербы до посинения, Рудик с Мишей улеглись согреться-позагорать на берегу. Вовсю сверкало июньское солнце, в вербах попискивали пичуги, сплетая на кончиках веток уютные висячие гнёзда; от воды тянуло свежестью и тонким ароматом цветущих поблизости жёлтых водяных петушков. Блаженно-дремотный покой загорающих потревожен был визгом девчонок, раздевавшихся неподалёку и — кто боязливо, кто с разбегу — осваивавшихся с водой.
