Аспект белее смерти - Павел Николаевич Корнев
Стараясь не ступать в кровь, я двинулся проверить его, и тут в очередной раз подвела правая нога. Подогнулась, да так неожиданно, что непременно бы кубарем скатился вниз, не успей ухватиться за перила. Острый укол страха сменился одуряющей слабостью, я сел на ступеньку и просидел так минуту или две. Потом спустился к жилистому и пихнул его носком ботинка под рёбра. Раз и второй, уже посильнее.
Тот не шелохнулся. В шее дыра, кругом лужа крови.
Я шагнул к входной двери и сразу замер на месте, вспомнив о забытом наверху коробе. Взбежал на второй этаж, с недоумением поглядел на сломанную шпагу, которую так и держал в руке, выбросил её и невесть зачем заглянул в кабинет. Заглянул и замер в нерешительности. Просто уйти и бросить всё… вот так?
Да кухарка завтра при виде обгорелого хозяина такой переполох устроит, что всем чертям тошно станет! Шутка ли: в городе объявился тайнознатец-убийца! И ладно бы бродягу какого в жертву принёс — так нет же, не последнего человека жизни лишил. Звездочёты шум поднимут и награду за голову лиходея назначат, церковники делом заинтересуются. Начнут искать душегуба-тайнознатца, а найдут меня.
Тогда — пропал. Пропал, как и не бывало.
Беда!
Если только… Мне снова вспомнилось, как выносили из развалин погибших на том давнишнем пожаре мертвецов. Ну точно! На пожарах обгоревшие тела — обычное дело!
И не было никакого тайнознатца, просто в дом вломились два залётных ухаря. Хозяин их прикончил, но и сам лишился сознания. А от свечи штора загорелась, он и обгорел! И самое главное — лиходеев никто искать не станет. Вот они оба-двое лежат, нет никакой нужды на приз для охотников за головами раскошеливаться!
Пересилив себя, я вернулся в кабинет и вновь огляделся, на сей раз куда внимательней прежнего. Секретер из железного дерева стоял с выдвинутыми ящичками, рядом с ним валялись листы писчей бумаги — кто бы ни прикончил хозяина, он точно выгреб всё ценное, а остальное в спешке раскидал.
Мысли внезапно совершили акробатический кульбит, и я в голос выругался, осознав, что второй части платы нам теперь не видать как собственных ушей. Плакали денежки!
Вроде бы и чёрт с ними, но это ведь не мне и не Луке надо, мы откупные Рыжуле собираем! Моргнуть не успеем, как последний месяц лета пролетит и осень наступит, а не наберём сотню целковых — быть беде!
Экзотические безделушки, костяные статуэтки и книги наверняка стоили кучу денег, да только взять их — всё равно что самому себе ко лбу клеймо «ВОР» приложить. Или даже голову в петлю сунуть. Такое не по мне.
В итоге я немного поколебался, но всё же опустился на корточки рядом с ухарем, коего раньше именовал упитанным. Лежал тот на боку, вытянуть из кармана увесистый кошелёк получилось без всякого труда, точнее — получилось бы, хвати решимости просто протянуть руку.
«Взял чужое — жди беды» — некстати вспомнились слова, которые я повторял в последние годы не раз и не два.
Именно так сказала ведьма, стребовав с меня зарок не воровать.
«Взял чужое — жди беды».
Я верил в это и зарока не нарушал. Знал, что выйдет боком. Но сейчас…
Проклятье! Это же не для меня! Это для Рыжули!
Кошелёк оказался мокрым от пропитавшей одежду ухаря крови. Я подгрёб к себе кипу валявшихся на полу листов, высыпал на них монеты, среди которых блеснули золотом две пятёрки, и быстренько сварганил свёрток. После обтёр о бумагу замаранные пальцы и заставил себя приблизиться к столу. Стараясь не смотреть на изуродованное тело, открыл коробку со спичками и чиркнул одной из них по стене. Поднёс дымный огонёк к фитилю вынутой из канделябра свечи и поставил её на пол, снизу накрутил обрывок бумажки и дополнительно обмотал концом шторы — так чтобы пожар разгорелся некоторое время спустя. Заодно набрал листов, часть их смял и уложил кругом, дабы уж точно обошлось без осечки.
Второго ухаря обчистил без всяких терзаний и колебаний, пусть и пришлось чуть приподнять его из натёкшей на половицы крови. Этот кошелёк был чист, его не стал заворачивать в специально прихваченные с собой для этого листы, сунул всё в короб к первому свёртку. Туда же кинул попавшийся на глаза стилет.
Ну а чего? Хоть какая-то замена сапожному ножу будет!
А вот серебряные часы брать уже не стал. Дорогие и очень приметные. Вопросы возникнут. Не хватало ещё из-за собственной жадности погореть!
Всё, ходу!
Скрутило меня у входной двери. До неё ещё как-то дохромал, а там и ноги ватными сделались, и сердце так в груди заколотилось, что дыхание перехватило. Вот сейчас шагну за порог, а там… там…
Усилием воли я подавил приступ паники и тщательно осмотрел одежду, не заметил на ней подозрительных пятен и взялся изучать короб. После опомнился и бросил тянуть кота за хвост, выглянул в смотровую щель. Никого! Тогда приоткрыл дверь и высунулся в тупичок. Там — ни души.
Но это здесь, а как на улице?
В ушах продолжало звучать хриплое «взял чужое — жди беды!», но удача оказалась на моей стороне: накрапывал мелкий дождь, квартал обезлюдел, и до своей лавочки в скверике я добрался, никого по пути не встретив.
Просто повезло. Легко мог на помощника квартального надзирателя нарваться — тот вывернул с соседней улочки буквально минуту спустя, я ещё только разложился, даже свёртки с монетами в кустах запрятать не успел.
Балбес! Надо было монеты по банкам с ваксой распихать!
А ну как кто-нибудь из соседей мои перемещения в окно наблюдал? А ну как обыск учинить надумают? Влипну же!
— Паршивая погодка! — встав рядом, изрёк усатый дядька.
— И не говорите, сударь! — поддакнул я, старательно изображая воспитанного молодого человека, и раскрыл ладонь, в которой до того сжимал три деньги и грош. — За весь день и алтына не набралось.
Помощник квартального на эту мелочь не позарился и поставил ногу на короб, придержал рукой ножны с саблей.
— Доберёшь ещё своё к вечеру!
Дождь чуть усилился, по канавке потекла
