Густав Эмар - Тунеядцы Нового Моста
Бандиты, видя, с кем имеют дело, переменили тактику; сгрудившись вокруг графа, они нападали на него все сразу, стараясь выбить его из седла, ранив или убив под ним лошадь.
Положение становилось все более и более критическим; Оливье начинал уставать и уже мысленно рассчитывал, на сколько минут его еще хватит, как вдруг раздался пронзительный крик:
— Не поддавайтесь, не поддавайтесь! Я помогу!
В ту же минуту какой-то человек, или, вернее, демон, бросился с поднятой шпагой на разбойников, меньше чем в минуту положил троих на месте и навел такой ужас на остальных, что они бросились бежать.
— Похоже, я поспел вовремя? — спокойно спросил он, обтирая шпагу о гриву своей лошади и снова вкладывая ее в ножны.
— Так это вы, капитан! — с радостью вскричал граф. — Вы ведь мне жизнь спасли!
— Очень рад, милостивейший государь, хотя и не вы тому причиной, — отвечал капитан, злопамятно намекая на недавний отказ графа от совместного путешествия.
— Не сердитесь на меня, капитан; я не знал, что вы за человек.
— А теперь разве знаете? — насмешливо проговорил тот.
— Сознаюсь в своей вине, милостивый государь. Я граф дю Люк де Мовер; во вам моя рука! Примите мою дружбу и дайте мне свою.
Капитан как-то нерешительно взял и пожал руку графа.
— Принимаю вашу дружбу, господин граф дю Люк де Мовер, — сказал он, — я капитан Ватан, но, с вашего позволения, подожду другой встречи с вами, чтобы знать, могу ли отвечать вам дружбой со своей стороны. Низко кланяюсь, господин граф!
Пришпорив лошадь, он ускакал, оставив озадаченного графа посреди дороги.
— Надо во что бы то ни стало отыскать этого человека, — подумал граф и легкой рысью поехал в Париж.
Через полчаса он без дальнейших приключений приехал в город.
ГЛАВА III. Как понимали гостеприимство в семнадцатом веке
Через час после того как граф Оливье уехал из дому, на расстоянии мушкетного выстрела от стен замка остановились двое всадников, по всей видимости господин и слуга, и, став за группой деревьев, как будто советовались между собой. Они были плотно закутаны в широкие плащи, и поля надвинутых на лоб шляп закрывали им верхнюю часть лица; видимо, им не хотелось быть узнанными. Породистые, но забрызганные грязью лошади едва шли, вероятно проделав большой и тяжелый путь.
— Лектур, — спросил господин, — далеко ли еще до Парижа?
— Три с половиной мили, монсеньор, — почтительно доложил его спутник.
— Далеко, дружище! — с нетерпеливым жестом произнес незнакомец.
— Да, монсеньор, особенно с измученными двухдневной дорогой лошадьми.
— А между тем мне непременно надо в город; что делать? Ах, мой бедный Лектур, не везет нам в нашем предприятии! Жаль, что я не послушался твоего совета!
— Не жалейте, монсеньор, — успокаивал его спутник, стараясь придать веселость тону, — может быть, в эту самую минуту Бог помогает нам больше, чем вы думаете.
— Что ты хочешь сказать, друг мой? — полюбопытствовал незнакомец.
— Посмотрите, монсеньор, вы видите, что это перед вами?
— Да что? Высокие стены замка, который, насколько я могу судить отсюда, должен быть значительным и в хороших руках мог бы в случае надобности славно выдержать осаду.
— Он в хороших руках, монсеньор. Это замок Мовер, принадлежащий графу Оливье дю Люку.
— Неужели, Лектур?! — быстро вскричал незнакомец. — Но в таком случае мы спасены! Ведь граф дю Люк, помнится, один из самых ревностных наших единоверцев?
— И один из самых преданных ваших сторонников, монсеньор.
— Так, так, мой друг; хотя я и не знаю графа лично, но мой брат де Субиз очень хвалит его. Не думаю, чтобы он отказал нам в гостеприимстве.
— Ваше имя, монсеньор, откроет вам…
— Тс-с, Лектур! Мое имя не должно произноситься! Мы беглецы, мой друг, не забывай этого. Если бы мсье де Люинь знал, как мы близко, он бы живо арестовал нас. Надо быть осторожными; как ни честен и благороден граф дю Люк, мы должны хранить самое строгое инкогнито.
— Это правда, монсеньор; не будем вводить ближнего в искушение, как говорит своим медовым голосом епископ Люсонский, — отвечал, смеясь, де Лектур.
— Конечно, — весело сказал незнакомец. — Ведь граф не один живет в замке.
— А в наше несчастное время деньгами самого честного можно подкупить.
— Разумеется.
— Так мы отправимся прямо в замок, монсеньор?
— Я — да; а ты поезжай в деревню, вон там, на берегу реки, и добудь лошадь, а если нельзя, переночуй в трактире и завтра чуть свет незаметно проберись в Париж. Ты имеешь мои словесные инструкции, ты мой молочный брат; все знают, что у меня нет от тебя секретов; мои друзья хорошо тебя примут и поверят тебе.
— Но вы как же, монсеньор?
— Я буду ждать здесь, в замке; тут я в безопасности и по первому твоему знаку явлюсь к тебе.
— Хорошо, монсеньор, тогда я ухожу; завтра до полудня повидаюсь с вашими друзьями и узнаю, насколько можно верить их обещаниям.
— Да постой же, ветреник, дай прежде руку!
— Ах, простите, монсеньор! — вскричал де Лектур, почтительно прикасаясь губами к протянутой руке.
— Эх, дитя мое, разве мы не братья по душе? — ласково промолвил незнакомец. — Не забывай же, что я пока барон де Серак!
— Слушаю, монсеньор; не забуду, тем более что вы ведь уже не в первый раз барон де Серак, — лукаво прибавил де Лектур.
— Ты несносный болтун, но добрый малый, поэтому я тебя прощаю, — засмеялся незнакомец.
— Благодарю вас и до свидания! Счастливого успеха, монсеньор!
— И тебе также, мой неизменный друг! Только, пожалуйста, не заставляй меня долго сидеть в этом замке. Ты знаешь, окрестности Парижа небезопасны для нас теперь. Кроме того, и время не терпит.
— Будьте спокойны, монсеньор, ни секунды терять не стану.
Незнакомец сделал легкий дружеский знак рукой и шагом поехал к замку, а де Лектур — к деревне, огни которой сверкали, точно звезды, в ночной темноте.
— Кто идет? — окликнул через минуту часовой. Незнакомец остановился.
— Эй, друг мой! — крикнул он ему. — Один из единоверцев графа дю Люка желает его видеть и передать ему письма.
— Потрудитесь подождать немного, ваша милость, я сейчас позову кого-нибудь, — ответил часовой.
— Хорошо, мой друг; но я издалека, лошадь моя измучилась, и я тоже.
— Всего только несколько минут!
Через пять минут приотворилась калитка, и в нее проскользнул человек, весь в черном. Это был мэтр Ресту, моверский мажордом.
— С кем имею честь говорить? — спросил он, почтительно кланяясь.
— Я барон де Серак, — представился приезжий, — единоверец графа дю Люка, и прошу впустить меня в замок; я приехал издалека с важными письмами.
