Франк Хеллер - Финансы Великого герцога
— Так значит, вы не были на Сицилии. А вот я, напротив, был там, герр Бинцер. И имел удовольствие наблюдать добычу в серных карьерах Сицилии, когда она шла полным ходом. И знаете, что я сказал Пакено?
— Не знаю.
В голосе герра Бинцера звучало и презрение, и нетерпеливость одновременно.
— Я сказал ему: нам незачем ехать в Неаполь, Пакено. Побывав здесь, хочется только умереть.
— Ха-ха! — Герр Бинцер засмеялся тем смехом, каким уставший человек встречает анекдот, не желая, чтобы ему рассказали следующий.
— Добыча в сицилийских карьерах была организована в полном соответствии с тем, что вы называете «деловым» подходом, — продолжал герцог. — Рабочая сила была дешева — и даже очень. Рабочих — тысячи: мужчины, женщины, дети. Дети, герр Бинцер! Ни одному из работников не было больше тридцати пяти — и ни один из них уже не стал старше. И ни один не сохранил человеческий облик. Их тело и душа были разрушены серными парами — земная жизнь стала для них адом со всеми его принадлежностями, герр Бинцер. А если верить нашему вероучению, то после этого ада их ждет другой, так как все они роптали против начальства, были похотливы и старались украсть все, что плохо лежит. Но добыча, безусловно, была организована по-деловому, как вы это называете, и доходы были такие, что лучшего нельзя и желать.
Герр Бинцер глядел на великого герцога, хитро улыбаясь.
— Ваше высочество сентиментальны, — проговорил он. — Я понимаю вас. Ваше высочество находят, что двадцати процентов недостаточно, чтобы закрыть глаза на маленькие неудобства, которые произведет добыча серы в ваших владениях. Что ж, я не так несговорчив — скажем, я даю вам двадцать пять процентов, но ни пфеннигом больше, не будь я Бинцером! Ни пф…
То, что произошло сразу после того, как герр Бинцер из Франкфурта произнес эти слова, в его памяти запечатлелось крайне расплывчато. Не успел он понять, в чем дело, как два железных кулака обрушились на его гладко обритую голову; в глазах у него помутилось; в следующую секунду кто-то поднял его с пола, и чья-то короткая, но очень сильная нога больно пнула герра Бинцера туда, где его спина делала то же, что часто делал сам герр Бинцер, а именно — меняла свое название. Со скоростью пушечного ядра он вылетел в двери, на которых был изображен некогда золоченый, но теперь сильно выцветший герб великого герцогства: два геральдических льва с алебардами в лапах и над ними — пятиконечная звезда. Наконец герр Бинцер тяжело шлепнулся на каменный пол передней; в голове у него гудело так, будто туда напустили десять пчелиных роев; прошло добрых три минуты, прежде чем он, дрожа, смог подняться из своего унизительного положения. В дверях, через которые он только что покинул залу, стоял дон Рамон; он уже успел зажечь сигару и теперь спокойно глядел на герра Бинцера. Позади герцога промелькнуло лицо сеньора Пакено, искаженное немым отчаянием. Из дальней комнаты вышел лакей и вопросительно воззрился на своего повелителя.
— Помоги этому господину, Огюст, — произнес дон Рамон, указывая на герра Бинцера. — Если он посмеет показаться в окрестностях замка, разрешаю тебе стрелять. То же можешь передать другим слугам. И проследи, чтобы он убрался отсюда немедленно.
Но француз-лакей не успел приблизиться к герру Бинцеру, так как тот с невероятной быстротой пришел в себя и опрометью, сверкая подметками, бросился к выходу. Еще секунда — и он одолел тяжелую дверь и вылетел на улицу почти так же стремительно, как давеча вылетел из столовой. Эхо от тяжелого топота сапог по каменным плитам в саду смолкло; воцарилась тишина.
Великий герцог кивнул Огюсту и вместе с сеньором Пакено удалился в столовую.
— Вот негодяй, — заговорил великий герцог. — Мне было интересно наблюдать за ним и заодно проверить, как далеко зайдет его наглость. Развернуть на Пунта-Эрмоса добычу серы, отравить воздух, отравить мой бедный народ — и предложить двадцать пять процентов за то, чтобы я закрыл на это глаза!.. Негодяй!
— Но ваше высочество, — возразил сеньор Эстебан дрожащим голосом, — неужели нельзя найти какой-нибудь способ?.. Ведь гигиена делает такие успехи… Вспомните о Семене Марковице, ваше высочество, вспомните о нем!
— Ах, Пакено, — сказал Дон Рамон и снова улыбнулся, — вы старый, добрый иезуит. Именно потому, что я не забыл Семена Марковица, я не буду иметь никаких дел с герром Бинцером. Чтобы из-за сделки с Марковицем я не презирал себя слишком глубоко, я обязан по крайней мере защитить свой народ от герра Бинцера и его ядовитых паров. Кстати, вчера вы, кажется, отправили письмо одной английской фирме с просьбой предоставить нам заем под залог оливок?
— Да, ваше высочество, английская фирма «Исаакс и K°»; они предоставляли займы Сербии, так что… Но ваше высочество, ваше высочество!
— Какие могут быть «но», Пакено! Успокойтесь. Все будет хорошо. С нами святой Урбан, и у нас еще есть целый месяц!
Глава четвертая,
в коей святому Урбану предоставляется случай отличиться
Отель «Универсаль» находился на Пласуэла де Сан Кристобаль и был одним из двух лучших отелей города Маона. Его обитателями были проезжие коммерсанты, которым по той или иной причине пришлось посетить остров; иногда сюда забредал эксцентрик-англичанин, иногда — художник в поисках пейзажа, освещенного солнцем, а в 1910 году здесь поселился герр Бинцер из Франкфурта.
Герр Бинцер из Франкфурта не имел воспитания, но имел большую, неутолимую жажду денег; где мог, он действовал расчетливо-нахально; нахально, но осторожно — если чувствовал, что сила не на его стороне, а если уж он намечал себе цель, то шел к ней с упрямством, которому позавидовал бы любой осел. Излишне уточнять, что цель герра Бинцера всегда исчислялась в цифрах. То обстоятельство, что зачастую она была труднодостижима, как уже говорилось, не пугало герра Бинцера; а то, что иногда эта цель могла быть достигнута лишь весьма сомнительными средствами, не вносило раздор в его душу; герр Бинцер отказывался от доходного дела лишь в том случае, если шансы против были так велики, что он со всей определенностью рисковал потерять деньги.
Суббота, тринадцатое февраля, день, когда состоялась аудиенция у дона Рамона, началась плохо; и первым это вынужден был признать сам герр Бинцер. Нельзя сказать, чтобы он часто жалел о содеянном, если при этом не терял в деньгах, а потому нельзя утверждать, что он жалел о разговоре с великим герцогом; но он должен был с холодной злобой признать, что сейчас он повержен — и очень чувствительно, что удостоверяли разные части его тела. Но точно так же, как он не жалел о состоявшейся аудиенции, он ни на минуту не допускал мысли, потерпев поражение, отказаться от своих планов. Пунта-Эрмоса была его открытием, большим открытием, даже исключительным — если чутье его не подводило. Пробы, которые он взял, показали, что сера здесь первоклассная и вместе с тем — простой доступ к сырью; рабочая сила на Менорке так дешева, что о лучшем нельзя и мечтать, и вдобавок прекрасное местоположение: никаких расходов на железнодорожные перевозки, в пределах досягаемости — дюжины грузовых линий. Одним словом, на этой сделке можно было заработать сотни тысяч марок — колоссальная сделка, которую можно было заключить, заплатив жалкие триста тысяч песет! Дойдя до этой мысли, герр Бинцер начал осыпать дона Рамона грубейшими проклятиями. Хитрец! Мошенник! Лицемерный дьявол! Дать благородное слово, выманить, вырвать у него заветную тайну, а потом отказать под таким идиотским предлогом, как забота о здоровье рабочих! И отказать в такой форме, что теперь лицо герра Бинцера раздуло вдвое! А-а, погодите-погодите, он, конечно, сделал это неспроста! Verflucht noch mal, он заплатит за это, принц-оборванец! Он еще наплачется, если попытается добыть деньги другим путем — а он, конечно, именно так и собирается сделать; он будет рад и десяти процентам! Десяти! А герр Бинцер предложил ему двадцать пять! При том что герр Бинцер сам обнаружил месторождение! Но разве сыщешь в этой стране закон и справедливость? Будь они в Гер… Однако даже если чертов принц добудет капитал у других и будет получать всего десять процентов, то герр Бинцер не получит вообще ничего! Ничего! И это он, который… При мысли об этом герр Бинцер несколько раз едва не задохнулся от злобы; домой, в отель «Универсаль» он долетел вприпрыжку, но при этом не вполне потерял голову. Когда он добрался до Пласуэла де Сан Кристобаль, его разум снова был холоден, хотя уши и щеки еще пылали; до лучших времен он прогнал мысль о поражении и мести, сосредоточившись лишь на одном: как заполучить Пунта-Эрмоса.
