Олег Говда - Геном бессмертия
Простившись с любимой девушкой коротким объятием и мимолетным поцелуем в бледную щечку, клятвенно пообещав опечаленной Дашеньке заглянуть к ней сразу после возвращения, майор Корнеев, нигде больше не задерживаясь, прямиком отправился в район расположения разведроты. На всякий случай, по пути сверяясь с дорожными указателями. Мало ли что могло измениться за неделю отсутствия.
На бравого майора со звездой Героя на кителе, слишком безмятежно насвистывающего "На сопках Манчжурии", подозрительно косились и часовые на перекрестках, и маршрутные патрули, но остановили для проверки документов только один раз. Смурый, запухший капитан, недовольно попросил Корнеева соблюдать тишину. Николай мог возразить, что его посвистывание не перекрывает даже птичьего гомона, но решив, что у старшего патруля могут попросту болеть зубы, а потому он зол на весь мир, и не стал вступать в пререкания. Дружелюбно отдал честь и, ответив: "Есть, соблюдать тишину", продолжил движение. Тем более что с этого места ему уже была видна группа бойцов, отрабатывающая приемы рукопашного боя. Еще человек пятнадцать, из старого состава роты, с любопытством наблюдали за ними, вполголоса комментируя ход тренировки.
"Молодец, Андрейка, — подумал Корнеев. — Не теряет времени. Только зря он их по всему комплексу гоняет. Один удар надо ставить… Большего никак не успеть, если завтра ночью выходить. Ах, да, Малышев же этого не знает, вот и работает, как привык…"
— Смирно! — подал команду Малышев, заметив приближающегося командира.
— Вольно. Занимайтесь… — махнул рукой майор. — Андрей, подойди ко мне.
Корнеев не хотел делать своему заместителю замечание при подчиненных. Тот и так еще неловко чувствовал себя после штрафбата.
— Слушаю, товарищ майор, — подбежал тот, застегивая на ходу пуговицы воротника.
— Приказано: завтра вечером выходить, Андрюха… Так что не распыляйся… Сосредоточь парней на одном приеме… — коротко обозначил Корнеев. Малышев не первый год в разведке, сам сделает нужные выводы. — Я сейчас к связистам, а ты продолжай. С утра прогоним пополнение на предел выносливости, а пока пусть разминаются. Вернусь, договорим.
— Понял тебя… командир, — кивнул тот.
— И вот еще что, — вспомнил важное Корнеев. — Всех вас восстановили в прежних званиях. Документы и награды получите после возвращения. Сейчас уже не успеете привести себя в порядок, но чтобы к утру, товарищ капитан, все были одеты по форме.
— Товарищ кап…, майор! — радостно вопя, бросился к нему командир первого взвода, стройный словно девушка, ловкий и гибкий старший лейтенант Коте Руставели. Как крыльями, размахивая длинными руками, то ли распахивая объятия, то ли собираясь отдать честь обеими сразу. — Ну, как, подлечили?!
— Товарищ майор, разрешите доложить… — катился вслед за ним коренастый лейтенант Семен Рыжов, командир второго взвода. — За время вашего отсутствия, в роте…
Он был дома. И это оказалось даже приятнее недавнего свидания. Хоть и не столь щемяще-сладко, зато тепло и уютно. В гостях у Даши был душистый мед, а здесь — краюха свежеиспеченного хрустящего хлеба.
— А то я сам не вижу, товарищи командиры… — проворчал Корнеев, но не смог спрятать предательскую улыбку. — Распустились без ротного. Витязь, Рыжик у вас двадцать минут. Потом пройдусь, проверю чем занят личный состав, внешний вид, состояние оружия… В общем, вы меня поняли.
— Конечно понял, генацвале! — Коте все же решил, что дружеские объятия более соответствуют текущему моменту и заорал прямо в ухо Николаю. — Как не понять! Живой, здоровый! Бичо! Командир вернулся!
В порыве радостного веселья он так разошелся, что едва не поцеловал Корнеева, но вовремя опомнился и, привстав на цыпочки, потанцевал в расположение, мелко перебирая ногами, резко взмахивая руками и гортанно вскрикивая:
— Асса! Рота! Общий смотр! Асса!
— Есть, подготовиться к встрече командира! — улыбаясь во все тридцать два, откозырял Рыжов.
— Дурдом "Ромашка" на прогулке, — неодобрительно покачал головой Корнеев. — Самый натуральный. А теперь я еще собственноручно приведу к этим буйным идиотам двух хорошеньких девушек. Настоящий коктейль Молотова. Хорошо, хоть не надолго…
— Сказать Степанычу, чтоб кофейку сварил? — поинтересовался Рыжов.
— Почему бы и нет? — согласился Корнеев, хотя майор мог поклясться чем угодно, что в воздухе явно витает аромат молотого кофе.
Его ординарец Степаныч, сорокавосьмилетний ефрейтор Семеняк тащился за Николаем Корнеевым, как нитка за иголкой, по всем фронтам, еще с тех пор, когда Николай был желторотым и безусым лейтенантом. Потеряв в первые дни войны на Белостокском выступе единственного сына, кадрового офицера-артиллериста, Игорь Степанович, опекал Корнеева, как нянька.
Злой и бесстрашный в бою, хмурый и нелюдимый мужик, за проявленную храбрость и мужество награжденный орденами "Славы" третьей и второй степени, орденом "Красной звезды", медалями "За отвагу" и "Воинскую доблесть", он побывал со своим офицером в таких переделках, откуда им по одному, ни за что не удалось бы выбраться. А в тылу, во времена затишья, ефрейтор Семеняк превращался в, хоть и брюзжащего по любому поводу, зато чрезвычайно добродушного Степаныча. У которого всегда можно было разжиться махоркой, глотком спирта, иголкой с ниткой или какой иной мелочью, необходимой бойцу на привале или постое. А для любимого Коли, Степаныч каждое утро варил густой ароматный кофе. Где он его добывал, куда прятал зерна — не знал никто. Но еще и не брезжило, а Семеняк уже колдовал над спиртовкой с неизменной медной туркой, распространяя по близлежащей территории одуряющий аромат. И кто бы из начальства не заглянул на аппетитный запах, хоть полковник, хоть генерал, это всегда была последняя порция, которую, как известно "и милиция не забирает"… И только однажды Степаныч сделал исключение и угостил напитком, заглянувшего к Корнееву, полковника Стеклова.
* * *Из вечерних сумерек, укладывающегося на отдых леса, Корнеев вступил в ярко освещенное электрическим светом пространство, огражденное от внешнего мира лишь тонкими перегородками туго натянутого брезента. Внутри за радиоаппаратами седели полтора десятка девушек-радисток. Одни девушки молча, не воспринимая никаких звуков, кроме своего абонента, принимали радиограммы, записывая на бумаге длинные столбцы букв и цифр. Другие — громко и четко переспрашивая, уточняли данные, А у них за спинами, нервно прохаживаясь между столами, дожидались окончания приема офицеры.
— Вас поняла "Полста седьмой"! — звенел один голосок.
