Станислав Валах - Партизанские ночи
«Казек» моментально понял, чего я от него хочу.
— Двустволки я отдал товарищам, — доложил он, вернувшись из сеней. Затем, стащив с подушки белую наволочку, ссыпал в нее сотен пять патронов.
— Где еще оружие? — строго спросил я у старшего лесничего.
Он клялся всем на свете, что больше ничего нет. Обыск подтверждает его слова.
Покидая лесничество, я приказал немцам не вставать с пола до трех часов утра. О времени им должен был напоминать будильник, который я поставил на стул перед ними.
Мы заперли канцелярию и сени на все запоры. На всякий случай под окнами я громко назвал несколько имен и отдал несколько приказаний несуществующему отряду.
В Ментков мы возвращались в приподнятом настроении. У меня за спиной висели три двустволки. «Казек» тащил наволочку с патронами.
До переправы через Вислу оставалось каких-нибудь пятьсот метров.
Удача притупила бдительность. Мы и не думали, что здесь, на берегу Вислы, в столь поздний час можно на кого-то наткнуться.
И вдруг прямо перед нами выросли три фигуры. Мы поставили оружие на боевой взвод. Через несколько шагов фигуры виднелись уже совершенно отчетливо.
— Полиция, — шепнул я «Казеку».
Первая мысль — бежать! Но бросить оружие? Слишком дорого оно нам досталось. Да в конечном счете мне и не удалось бы так быстро сбросить оружие. Немцы успели бы за это время открыть огонь. Я решил идти на риск.
— Хэнде хох! — выкрикнул я и выпалил из пистолета.
Немцы моментально открыли огонь. Я выстрелил еще раз. Один из жандармов заорал и пошатнулся. Я приник к земле. Двустволки страшно мешали мне. «Казек» бросил узел с патронами и кинулся к берегу Вислы.
Свет ручного фонарика прорезал тьму. В его круге я увидел лежащего на земле полицейского. Второй стоял в каких-нибудь двух шагах от него. Я прицелился. Сухой щелчок бойка вместо выстрела. Осечка. Одновременно погас свет фонаря, как будто мой пистолет был связан с его выключателем. Я выбросил патрон и поставил пистолет на боевой взвод. Снова осечка. Тут я услышал выстрелы «Казека» и побежал к нему.
В карманах у нас было по нескольку пачек патронов, захваченных в лесничестве. Мы бросились к Висле. Прячась под берегом и стоя в воде, мы открыли огонь из двустволок.
Со стороны дамбы нам отвечали выстрелы полицейских. Положение наше было отчаянным. За спиной глубокая река, впереди — немцы. Пули со свистом проносились над нашими головами, шлепались в воду. И тогда страх толкнул меня на хитрость. Я принялся криком сзывать несуществующих товарищей и отдавать им приказы.
— «Войтек», «Франек», «Валек» — влево! «Казек», «Тадек», «Антек» заходите справа!
В ивовые кусты я швырнул несколько камней, имитируя перебежки партизан. Мы с «Казеком» сделали еще несколько одиночных выстрелов. Нападение — лучший вид обороны. Договорившись с «Казеком» о пароле и отзыве, чтобы случайно не обстрелять друг друга, я подался вправо, «Казек» — влево. Двигаясь по дуге, я добрался до подножья дамбы примерно в том месте, откуда вели огонь немцы.
То же самое, только с другой стороны, сделал «Казек». С криками «Ура! Гранаты к бою! Огонь!» — мы выбежали на вал, ведя огонь из ружей. Я продолжал выкрикивать первые пришедшие в голову имена.
Однако атаку нашу никто не отражал. Жандармов и след простыл.
— Конар, — услышал я голос «Казека».
— Кора, — отозвался я.
Мы побежали к тому месту, где «Казек» бросил наволочку с патронами. Она лежала нетронутая.
Схватив ее, бегом пустились вниз по реке к броду у Малы Менткова. По пути наткнулись на шлюз в дамбе. Открыв его запор и подложив камни, примостили на них наволочку с патронами. Затем спустились ниже по реке. Наконец «Казек» немного сбавил темп.
— Здесь, — сказал он и полез в воду.
Ружья и шапки с патронами мы держали высоко над головой.
Мой товарищ, более высокий, чем я, шел легко, мне же вода была по шею, и сильным течением меня начало сносить. Я крикнул «Казеку». Тот подал мне двустволку и, держась за ее ствол, я кое-как добрался до другого берега. Выйдя из воды, мы стучали зубами от холода, мокрая одежда сковывала движения, но скоро на бегу разогрелись.
Наконец и Ментковский лес. Здесь мы себя чувствовали как дома. Пробираясь лесом, вышли к околице Жарок. Намеренно обошли стороной ментковский бункер, чтобы сбить со следа возможную погоню. Здесь я оставил «Казека», а сам отправился домой. Радость матери и сестер, посвященных в наши дела, была недолгой. В двух словах я рассказал им события сегодняшней ночи. Быстро переодевшись и взяв с собой сухое белье и еду для «Казека», я покинул родной дом.
Муж сестры, Станислав Гардзина, только что вернувшийся со смены, вышел вместе со мной. От шахтеров, которые работали в третьей смене на шахте «Янина», он уже слышал о «сражении». Говорили об ожесточенной перестрелке над Вислой и утверждали, что там действовал какой-то крупный отряд.
В лесу возле Жарок мы с «Казеком» просидели до вечера, а потом направились к партизанам либёнжского отряда, в их бункер за железнодорожной станцией.
У них мы застали «Игнаца» из окружного руководства бассейна. Известие о нападении на лесничество и о столкновении с полицией докатилось уже и до «Болека». Никогда не забыть мне той сердечной встречи и теплых слов, сказанных товарищем «Игнацем».
— Спасибо, «Здих», от имени партии и от моего собственного, сердечное спасибо. Побольше бы таких дел.
Я испытывал одновременно и гордость и нежность. Столь же сердечно приветствовал он и «Казека». Нам пришлось со всеми подробностями рассказывать о событиях. Добытые двустволки переходили из рук в руки, вызывая всеобщее восхищение.
Я не зря опасался, что после нападения на лесничество немцы предпримут контрудар большими силами. Здравый смысл и опыт партизана подсказывали, что на некоторое время нужно убрать людей из района Менткова. Я предложил «Болеку» перебросить ментковских партизан на территорию Либёнжа и действовать пока объединенными силами. Он охотно согласился. О том, что я ни на йоту не ошибался, мне пришлось узнать только после войны из донесения немецкой жандармерии, в котором описывалось наше нападение на лесничество и предлагались меры, необходимые для предотвращения подобных нападений.
В ту же самую ночь мы с «Казеком» вернулись в бункер своего отряда. Мы видели, что товарищи испытывают неловкость и смущение при встрече. Однако оказалось, что и мои подозрения были несправедливыми.
Ребята не явились на берег Вислы просто потому, что им из-за столкновения с группой незнакомых пришлось долго идти окружным путем. Опоздав, они вернулись в расположение. Издалека слышали стрельбу и предполагали самое худшее.
